— С уважением к ясноокому Жорнику…

Лихарь тоненько заржал, зашевелил пальцами ног, разрушая серую пепельную кучу.

— Ясноокий Жорник, о-хо-хо… а, ясноокий Жорник?

— Имею дело, — в шестой раз за этот вечер произнес Бельт. — У нас пропажа случилась.

— Бывает, — вполне мирно согласился загляд. — Пропажи-то, они кажный день приключаются. Вот с самого утреца, только-только глаза продерешь, того самого мерзкого клопа, что разбудил, ногтем раздавишь, на Око глянешь и натурально самой возвышенной благодати переполнишься… А оно оказывается, чего-то уже и сперли.

— Вот-вот, — поддакнул Лихарь. — Совсем отвлечься нельзя, мигом что-нить склеят. Это даже не брысы, а гужманы какие-то.

— Уважаемый Жорник, — Бельт, уже привычный к подобным поворотам разговора, быстро направил его в нужную сторону: — Дело такое: загостилась девица-наир у каких-то радушных людей. Слишком загостилась. Пора ей возвращаться к деду-ханмэ. Он ведь огорчен, а когда ханмэ огорчен — совсем нехорошо бывает. Всем.

Загляд зевнул и, похлопав по брюху, заявил:

— Жрать охота.

— Зато, — не обратив внимания, продолжил Бельт, — бывает хорошо тем, кто ханмэ помог, избавил от огорчения. Будут деньги, будет память о хорошем загляде.

— А он наглый, — перебил Лихарь, вытягивая ноги из пепла. Тут же выковырял из-под задницы сплюстнутый от долгого на нем сидения башмак и, высунув от усердия язык, принялся натягивать на босую ступню.

Жорник махнул рукой и из темноты появился какой-то человек, одетый весьма прилично и чисто. Склонился, подставляя ухо загляду, кивнул и снова исчез в темноте.

— Сыграем? — повторил предложение Жорник, поднимая кубок. — Уважь хозяев.

— Ай-я-яй, троечка-деточка-лапочка моя, ну же роднулечка-симпампушечка, — Лихарь остервенело тряс кубок. — Троечка-закроечка, начерно иду!

Он резко дернул запястьем вверх, потом вывернул вниз, переворачивая кружку с вороньими глазками над разостланной на земле дерюгой, и склонился, изучая. Продолговатые палочки, отлитые из железа, с одной стороны были покрыты белой эмалью, с другой — черной; но таких выпало аж четыре, да и по зарубкам глядя, вышел Лихарь не на тройку желанную, а на цельную руку.

— Ох ты етить твою мать, обухом да под дышло, чтоб…

— Сюда давай, — Жорник сгреб глазки в кубок, затряс и, быстро выдав, — набело, — кинул.

Выпала двойка, и загляд, счастливо осклабившись, загреб себе и Лихарев пояс с медными бляхами, и Бельтову шапку.

Игра шла давно, костер почти погас, да и другие, которые поначалу виднелись в отдалении, тоже притухли, проступая сквозь ночную тьму рыжими искорками.