— Разов много было, — Додоня поднял глаза к небу. — Не упомню.

— Нет на вас «общества защиты животных». Я, наверно, больше сала не буду есть.

— Поспорим, дядя Миша?

— Буду, буду, — Шпарин направился к ограде. Обошел грядки с морковкой, делянку клубники, отвязал животное и поддал под зад:

— Не вздумай что-нибудь хрюкнуть. Откройте зверю калитку.

— Миша, какой-то ты потерянный стал, друг мой незабвенный. Грусть-печаль в глазах твоих невыносимая. Устал, бедный, устал. Доведут тебя телки.

Маралов колюче глянул в глаза Шпарина, неожиданно протянул руку и поводил ладонью по щеке. Погладил по спине.

Шпарин, отстраняясь, дернул плечом.

— Обалдел, колдун! Может поцелуемся?

— Холодильник забит водкой, — доложил Додоня. — Сергей Николаич запасся, вас ожидаючи. Напиток охлажден до нормы.

— Всё есть. Не хватает женского общества, — проворчал Маралов. — Не хватает визгов, писков и стенаний.

— Тьфу, — сказал Шпарин.

— Не тьфу, — сказал Стасик. — А очень верная мысль.

— Приступим, — Шпарин наложил в тарелку салата и подцепил кусок сала.

— Приступим, — Маралов схватился за бутылку. — Водочки?

— Без водочки.

— Ну, как знаешь.

Обед прошел в тишине, прерываемой стуком вилок. Шпарин разглядывал Маралова, Додоню, дом. Экстрасенс ел важно и сосредоточено. Жевал медленно. Салат разгребал большой серебряной ложкой, брезгливо отодвигая кольца лука, выуживал помидоры и переносил на тарелку. Куски сала с мясными прожилками со сковородки переносил с помощью ножа и вилки, и резал их на совсем мелкие кусочки. Аккуратно подносил ко рту и часто, комкая салфетки, вытирал уголки рта.

— Что важничаешь, Сергей Николаевич?

— Я не важничаю, я вкушаю, — Маралов остановил вилку и строго посмотрел на Шпарина.