– Я как будто пьяная. Что они со мной сделали, эти культисты?

– Спасли тебе жизнь, и только, – напомнил ей Фулкром. – В основном это заслуга Ферора.

– Добрый старина Ферор. – Она осторожно коснулась ступнями пола, и в тот момент, когда ноги приняли на себя ее вес, руки Фулкрома сомкнулись у нее за спиной, чтобы поддержать ее.

Какое-то время она позволяла ему поддерживать себя и даже медленно провести вокруг комнаты.

Скоро она поняла, что может ходить сама.

– Тебе правда нужна моя поддержка?

– Нет, я справлюсь сама, просто мне так нравится. – Она с улыбкой выпрямилась, повернулась к нему лицом и, вздохнув, обхватила его обеими руками, зарывшись в его одежду лицом.

Для человека, которого совсем недавно едва не забили до смерти, хватка у нее была на удивление крепкая.

Когда Лан достаточно оправилась, чтобы вернуться на ночь к себе в квартиру, Фулкром сам проводил ее домой, следя за тем, чтобы его поведение по отношению к ней не было слишком покровительственным. В убежище на вершине утеса он застал Тейна и Вулдона в компании Ульрика.

«Ну конечно, – подумал он, – он же не успел найти нового пристанища. А где может быть безопаснее, чем здесь?»

Он не опасался конфликта интересов – все равно ведь он надзирает за всем этим «странным дерьмом», как метко обозначил его нынешний род занятий Варкур. Вот и пусть все, кто почуднее, держатся вместе.

Никто из троих никак не отреагировал на их появление. Тейн и Вулдон сидели, нахохлившись, за столом. Их внимание было приковано к «Книге превращений», копии Ульрика. В мягком, рассеянном свете книга казалась на удивление большой – не меньше фута в длину и три или четыре дюйма в толщину. Фулкрому иногда казалось странным, что из-за простой книги поднято столько шума.

– Следователь, – обратился к нему Ульрик, – я тут объяснял, из-за чего попал в такую беду. Я решил, что столь мужественные и ловкие люди смогут оказать мне помощь там… где мы с тобой были.

– Я и сам так думал, – согласился Фулкром. – Но уделить могу одного, не больше. Может быть, Лан подойдет?

Лан кивнула и села с ними за стол. Далеко внизу гудел прибой, разбиваясь о скалы.

Потертые листы пергамента переворачивались медленно, один за другим, пока Ульрик вел свой рассказ, подкрепляя его невероятными рисунками и диаграммами. Среди них попадались странные фигурки – пародии на настоящие предметы, непрерывно меняющиеся твари, неожиданные соседства – люди перетекали в цветы, а те в дома.

– Опытный глаз, – объяснял Ульрик, – видит здесь многочисленные глифы, аналогов которым нет ни в одном другом тексте нашего мира; их приходится не больше семи на слово. Это особый шрифт особого языка, составленный из особых букв, записанных сложным кодом. Это артефакт невероятной важности.