— Хочешь сказать, что даже Фрай не знал, кто эти детрийцы?

— Нет. Но «Вечный Странник» отлично знает, куда двигаться и что станет его конечной целью.

— Откуда такая уверенность?!

— Скорее всего, ответы найдёшь неподалёку от деревни Рахни, в развалинах языческого храма. В древности его называли Заентог. В отчётах многих исследователей упоминается это место. Некие ресурсы для подготовки к полёту «Вечного Странника» изучались и черпались оттуда же. Настоящих наименований нет. Причём и в некоторых Детрийских документах, просочившихся в Вязь, есть отсылки к Заентогу. Следуй туда незамедлительно. Похоже, Заентог заждался твоего визита.

— Заждался?! — переспросил Килоди, но все экраны разом потухли, оставив гостя наедине с темнотой.

— Купи мне пива и как можно больше, сукин ты сын! Сегодня я намерен ужраться насмерть, понял меня?

— Омала так и не приходила?

— Пошла к чёрту эта потаскуха! К Хсару эту деловую дрянь! — Пауза. — Пиво не забудь! Иначе покатишь обратно, уяснил, рекрут?!

— Херово ты всё-таки выглядишь, приятель.

— А вот это уже не твоё собачье дело! Ясно тебе — нет?!

Кей не ответил, запрыгнул в старенький внедорожник и уехал. Припекало полуденное солнце. Атлас Рензо лежал в тени своей хибары и допивал остатки водки, которую припас на чёрный день. Рензо считал. Двадцать три дня прошло с того утра, когда его покинула Омала. Больше он её не видел. Провозгласив каждый последующий день чёрным, Атлас изрядно напивался, по ночам бредил, бормоча имена двух женщин. Для него обе были важнее всего земного и обеих он потерял, оставшись наедине с бутылкой.

Кей частенько заходил к нему. Однажды пожилая сиделка не на шутку забеспокоилась состоянием своего подопечного и постаралась связаться с Омалой, но её секретарь отделался формальным ответом и взамен сухо продиктовал ей номер, который принадлежал Кею. Услышав, что Рензо «на грани чего-то чрезвычайно прискорбного», парень поспешил на выручку и, добравшись в уютную деревеньку, проводил с другом дни и ночи. Чаще они молчали или лаялись. Но бывало, на Атласа нападала меланхолия, и они вспоминали былое.

Омала Пандерибе пришла на двадцать седьмые сутки, выдался самый жаркий день в году. На ней был шёлковый светло-зелёный сарафан, босоножки. Глаза она прятала за чёрными линзами массивных очков с изящными деревянными душками. Борода Атласа закостенела настолько, что ею можно было полоть грядки. Волосы он не отпускал, сбривая всё наголо. Такие микро-обычаи Атлас сооружал на каждом шагу. Пил из горла пока не оставалось чуть-чуть на дне, и если напиток ему нравился, брал железную кружку и выливал в неё остатки. То же самое он проделывал со всем алкоголем, что пришёлся по вкусу. Жуткий коктейль он оставлял на финал, и когда питья не оставалось, залпом опрокидывал гадкую выдохшуюся мешанину.