Икари передёрнул плечами, отбрасывая испытанный кошмар.

— Не хочешь поужинать вместе с подстреленным ветераном? — натянул он фальшивую улыбку. — Вместе веселей.

«Вместе веселей… — повторил он про себя, с ностальгией вспоминая свои первые посиделки с Мисато. — Насколько же она пугающе во всём права».

Рей в это время прикидывала какие-то варианты, смотря то на Синдзи, то на ужин. Ему показалось, что на последнее она смотрит более пристально. Однако, ничего не ответив, она бросила на прикованного к постели укоризненный взгляд. Икари мог поклясться, что на его жалкой мордашке готовы во второй раз нарисовать очередной отпечаток. Секундой позже Аянами резко развернулась, что аж вздыбились её не такие уж и длинные волосы, и вышла из палаты.

«Может, она всё же вегетарианка? — застыл в удивлении Синдзи, не понимая, чем мог её разозлить. — Но вроде от собы она не сильно отказывалась. Или дело в самой лапше?»

Протяжно вздохнув, он подтянул к себе тележку с едой.

— Значит, буду ковыряться в одиночестве, — взял он вилку, — мне не привыкать, Аянами.

Ему и вправду было не привыкать. Но после всего, что произошло, он отчаянно не хотел возвращаться к своим старым привычкам. Вкусив раз хорошее — не остановишься.

«Аппетит приходит во время еды», — Синдзи отправил в рот большую порцию.

Теперь ему очень хотелось разделить с кем-нибудь трапезу, до которой ему довелось по какой-то случайности дожить. Собственная метаморфоза его потрясала. Удивляло не столько возникшее вдруг желание совместного ужина, сколько более глобальное изменение. После предыдущих битв, когда ему на самом деле ничего серьёзного не угрожало, Икари чувствовал себя опустошённым, разбитым, словно прошёл семь кругов ада. Ему не хотелось ни с кем разговаривать, никого видеть. Он желал только, чтобы его оставили в покое. Но теперь, когда он по-настоящему был на волосок от смерти, ему… спокойно? Лениво? Синдзи не мог точно описать своё состояние — ему просто хотелось вернуться к той беззаботной жизни, которую ему подарил Токио-3.

Когда Синдзи сгорал заживо, прикованный к чёртовому расплавившемуся подъёмнику, он уже был готов умереть, лишь бы прекратить мучения. А когда посыпались бомбы на его голову по приказу Мисато, он окончательно смирился со своей участью. Поэтому ему теперь всё равно: какая там операция «Ясима»? Когда она там? Какая разница, худшее уже позади. Хуже только сама смерть.

Доев, Синдзи принял душ, чтобы смыть с себя весь кошмар, который ему снился все эти дни. После чего, одевшись в любезно привезённую кем-то одежду, прогулялся по госпиталю, который был всё такой же пустынный, всё такой же стерильный. Тихий, безмолвный. И ему очень хотелось, чтобы так оставалось и впредь, чтобы никогда в этих стенах не раздавались крики и стоны.