– Вот как? Тем более болеть нельзя! Дай-ка мне карту! Подкрепление, говоришь? Прекрасно, мы его встретим!

Город Нисибин, осажденный римлянами, сопротивлялся недолго и пал через неделю. После грабежей и насилий, устроенных истосковавшимися по сражениям легионерами, все успокоилось, и в теплой безмятежности и блаженной неге солдаты расслабились и забыли прежние обиды. На большой вилле местного богача-мигдона Лукулл с досадой выслушивал известия о постепенном восстановлении Митридатом своей власти в Понте и с тревогой поглядывал на помощника. Помощник командующего, зачитав донесение Фабия, начал возмущаться:

– Они что там, совсем потеряли чувство ответственности?

– Спокойно! – сказал Лукулл. – Фабий Адриан никогда и не отличался высоким полководческим талантом. В семье Фабиев это наследственное. Меня удивляет другое: куда смотрит Сорнатий? Подготовь приказ о переподчинении Сорнатия и Фабия Триарию. Ему я доверяю больше.

В этот момент в зал, где Лукулл сидел за письменным столом, влетел секретарь:

– Проконсул, из Рима прибыл сенатор Катон и с ним десять человек.

Лукулл встрепенулся и немедленно поспешил на выход. На площади перед виллой он увидел сенатора в тоге с широкой красной каймой, в обуви того же цвета, с золотым кольцом на пальце и десять римских чиновников в белых тогах, стоящих позади него в окружении охраны – ликторов с пучками вязовых прутьев, перетянутых красным шнуром и лавровыми листьями, с воткнутой секирой. На площадь подтягивались префекты, трибуны, центурионы и солдаты Лукулла.

Сенатор Катон, лидер сенатского большинства, был человеком строгих нравов и ярым сторонником республиканских идей. Его строгое лицо говорило о готовности к жертвенности и даже смерти ради идеи.

– Приветствую тебя, проконсул Лукулл! – выкрикнул он.

– Приветствую тебя, сенатор Катон! – громко сказал Лукулл.

– Прими поздравления сената в связи с завоеванием Понтийского царства, – продолжал Катон, – и мои заверения, что сенатское большинство всегда будет поддерживать твои начинания во имя возвеличивания Римской республики.

– Во славу Рима! – громко и четко сказал Лукулл.

– Мы прибыли почтить твои победы, и, в соответствии с законом республики, я привез комиссию сената в количестве десяти человек для устройства дел в Понте.

Лукулл вспомнил о давнишнем своем донесении в столицу, в котором писал, что с Митридатом покончено. Как некстати эта комиссия!

– Я полагаю, комиссии будет чем заняться, – неуверенно сказал он.

Вдруг раздался топот строевого шага, и на площадь вышла неполная когорта легионеров – развернутый строй глубиной восемь рядов, все в доспехах и с обнаженными мечами. Лукулл сразу понял, что солдаты устроили представление, но молчал, так как сделать ничего не мог. А солдаты, нагоняя страх на невидимого противника, прокричали свой боевой клич, будто подбадривая воинов, идущих на врага, которого, естественно, не было: