– Твои игры, я уже видела, с моими они, шутки, тем более, а зачем мы идём в Надан?

– Не твоё дело: зачем и куда идём, идём куда надо, – сказал он и толкнул рукой в спину, – Давай шевелись! Нечего на дороге стоять.

После ночных событий, и пережитого шока: Любкино чувство страха, не то чтобы стало меньше или больше, нет, оно сменилось, более выраженными переживанием – сильнейшая неприязнь: вида, голоса, движений руками, а от его дыхания, вскипала такая ненависть, За мать, за сестру, старого отца – она готова была кинуться и, но ясное понимание, безысходности такого поступка, Сковала, по рукам и ногам, но надо было что-то делать, а не дожидаться смерти: на поводку безысходного рока, что завис над их семьёй.

Страстный мозг Любки, заработал с удесятерённой эффективность – в поисках решений, своего спасения.

Тузик вбежал в лес, и учуяв ещё более свежий след придал скорости, хотя и так бежал что есть сил, Неожиданно, из-за кустов, на дорогу, по которой мчалась собака, вышел волк (а волки в тех лесах водятся, очень большие), Преградив дорогу он стал как вкопанный – пёс резко остановился и сделал грозный оскал, шерсть на его загривке поднялась дыбом, Этот бой с волком мог бы, оказаться для него последним, и кто тогда спасёт его Любку? Но в любом случае, он был готов, дать этот, пускай и последний бой.

Взгляды волка и собаки пересеклись, и вся та энергия, которая переполняла Тузика, передалась дикому зверю, и дала с лихвой прочувствовать: всю ту решительность и напор, что неоднозначно прочиталось по его взгляду, «Лёгкой добычей он не будет, придётся повозиться», – подумал волк, воображая сердце Тузика, на тарелочке с голубой каёмочкой, Но видя, что этот хозяйский собака: не скулит и не убегает, а наоборот готов ринуться в бой – вызвало у волка большое уважение к этому псу; хотя в животе урчало уже не первые сутки.

«Значит у него должна быть, очень весомая причина: чтобы быть в лесу и без хозяина, а если он просто так бродит, рано или поздно я его съем», – подумал волк и зашёл обратно в лес, где бесследно растворился в его зарослях.

Времени на раздумья не было и Тузик в тотчас продолжил свою погоню, Через пять минут бега он в вдалеке увидел свойскую телегу, но подбежав ближе больше никого он там не обнаружил, Быстро все обнюхав вокруг и в середине, собака учуяла совсем свежий запах, тот самый: родной запах – запах гречневых блинов и тыквенных семечек – так пахла Любка когда заводила его в сарай.

Он внюхивался все тщательней и глубже, обследую каждый сантиметр телеги, и тут резкий дух: горький и приторный, винный и кровавый, что был совсем рядом с его любимым ароматом, перевернул сознание – это был запах того, того, так ненавистного, но так желанного, спущенного судьбой, но по чьему велению? Незнакомца, Тузик «закипел», и его и так лютая злоба дошла до белого колена; издав громкий рык он спрыгнул с телеги – и ловя всеми, фибрами собачей преданности: совсем «горячий» след; устремился в погоню.