На этом этапе мои планы продержаться три месяца казались чересчур оптимистичными. Все молчали. Даже неизменно жизнерадостный Томми забился в угол и сидел лицом к стене, крепко обнимая Медведя. Я видел, что его грудь тяжело вздымается, возможно, он плакал. Я не стал к нему лезть. Если бы парню хотелось, чтобы его утешили, он не стал бы отворачиваться к стене.

Я снял с полки книгу, которую читал до того, как начался весь этот бардак. Книга называлась «После заката», и я громко расхохотался, чем заслужил несколько раздраженных взглядов. Роман был про зомби. Я швырнул книгу в дальний угол, и стук ее падения слился со стуком падения в западню очередной жертвы. Я тихо кипел, изнывая, видимо, от жалости к себе, когда меня окликнула Николь.

– Эй, пап, думаю, тебе стоит на это взглянуть, – сказала она. – Я зашла в вашу ванную и уже выходила, когда заметила кое-что странное.

Мне так и хотелось прокричать: «Более странное, чем зомби у нас дома?!». Расслабься, Тальбот. Это не ее вина.

Можно было пойти посмотреть на это «странное», а можно было остаться здесь и хандрить. Я встал.

Никки взяла меня за руку, чего не делала с тех пор, как ей исполнилось двенадцать, и из папиной дочки она превратилась в какого-то перекачанного гормонами пришельца. Это еще больше меня обеспокоило. Она проводила меня в нашу с Трейси спальню. Слева стояла двуспальная кровать, справа – комод с двадцатипятидюймовым телевизором. Комод и телек были как раз у той стены, которую мы делили с безвременно убывшим любителем техно. Николь подвела меня к телеку и просто ткнула пальцем за экран. Поначалу в полумраке я ничего не заметил. Тогда дочь подняла жалюзи и оторвала от окна пластиковый пакет. Тут я увидел темное, багрово-черное пятно размером с шар для боулинга, примерно в трех футах от пола. Пока я смотрел, пятно расширялось. На меня ливнем обрушились дурные предчувствия. Я не знал, что это за пятно, и что оно означает, но было ясно – добром это не кончится.

Продолжая смотреть на расползающеюся по стене кляксу, я крикнул:

– Все наверх!

В ответ не раздалось ни звука, не считая шума от падения наших непрошенных гостей.

– Я сказал, ВСЕ НАВЕРХ!

Последние два слова я проорал так, как не орал со времен морской пехоты. На сей раз мой слух порадовал шум движения – движения живых людей, в смысле.

– В чем дело? – спросила Трейси, появившаяся в дверях и сонно хлопающая глазами.

За ней стояли Медведь и Томми. Томми явно пытался стереть следы слез с лица, что не слишком ему удавалось. Похоже, с его кранов слетела резьба.

– Не знаю точно, – сказал я Трейси, глядя на Томми.