Кстати, ушлые пастухи, что встречались нам по дороге, вовсю пользовались этой естественной, ну или сотворённой каким-то сверхразумом, природной житницей, загоняя в таинственную долину свои стада, не очень далеко от начала курганов и менгиров, а дня через три забирали животных, давая зверушкам морально отдохнуть от давящего воздействия этой мистической территории.

Животные, а точнее химеры мясных, молочных и шерстяных пород, ибо нормальных, в моём понимании, коров, овец и коз здесь не было, от слова совсем, быстро набирали вес на сочном разнотравье. Да и хищников, как оказалось, в Двери Вечности не водилось. К тому же при подобной диете спелые, полные высушенных солнцем семян колосья ковыля были им отличной прикормкой.

На таком разнообразии вегетарианской диеты мясо получалось нежным, мраморным и отменного вкуса. Желтое Герцогство по праву держало пальму первенства в животноводческой промышленности королевства и не только поставляло продукцию на стол подданных короля-солнца, но и имело налаженные связи с иностранными государствами. А если добавить налаженную добычу соли, то становилось понятно, отчего правители этого, прямо скажем, очень неприветливого края так держались за эти земли, а местные жители процветали.

Оценить всю прелесть сочного стейка из горы на шести ногах, с мордой унылого суслика – кормовой химеры, что заменяла здесь крупнорогатый скот, я смог лишь утром, на следующий день после прибытия в город и заселения в таверну. Когда поздно вечером мы ввалились на её шумное подворье, ни о чём кроме как выспаться мыслей ни у кого из нас не было. Переход измотал нас и физически и морально, а лёгкий супчик из корнеплодов, похожих на картофель, заваренный на курином бульоне, был единственным, что могло удержаться в наших желудках.

Желание побыстрее покинуть долину подстёгивалось неизвестностью, хаотической тварью, бесследно растворившейся среди курганов, и осознанием того, что группы в четыре хорошо вооружённых мужика, способных противостоять любой напасти, больше не существовало. Ведь нас осталось только двое с совершенно деморализованной девушкой на руках. Баронессу произошедшее настолько выбило из колеи, что проснувшись в фургоне в одиночестве, она решила, что мы её бросили, и вновь устроила истерику, успокоить которую удалось не сразу. Более оставаться одна она категорически не желала.

Днём Мари сидела с нами на козлах, а ночью приходилось по очереди пребывать в фургоне, переговариваясь через слегка приоткрытый клапан, ибо девушка немедленно просыпалась, стоило лишь на секунду оставить её одну. Если было темно, она тут же сворачивалась в комочек и заливалась при этом такими горючими слезами, что в душе всё переворачивалось. Либо бросалась искать нас, если всё ещё светило солнце. Ну как нас – меня. Дай ей волю, она не отпускала бы мою руку ни на секунду. В первые сутки практически так оно и было, и лишь после долгих уговоров, признав необходимость оказаться подальше от переродившегося Кравчика, баронесса согласилась принять ещё и компанию эльфа.