— Эй, Малыш! — Обратился бородач к толстяку. — Сходи в хлев, притяни кого-нибудь, я хочу показать дорогому гостю нашу гостеприимность.

— А кто за мясом присмотрит? — Не выпуская из рук вертел ответил Малыш.

— Присмотрят не переживай. Выбери того, кто дольше всех маринуется, и инструмент захвати.

Толстяк грузно заковылял в сторону небольшого амбара, отворив дверь, он пригнулся и шагнул внутрь. Герой молча наблюдал за происходящим. Окружающая обстановка начинала ему нравиться всё меньше и меньше.

Из дверей амбара, сначала показался скрюченный, раздетый наголо человек, а следом за ним наружу выплыло грузное тело Малыша. Толстяк одной рукой задирал вверх связанные за спиной руки жертвы, да так, что бедолага кричал от боли. Во второй руке он сжимал здоровенный топор с маленькой рукояткой. Такие в бою не используются, они не заменимы при разделке туш.

Мужчина был весь запачкан грязью и калом. Завидев сидящих около костра людей, пленник попытался упасть на землю, но толстяк не дал ему это сделать. Задирая его скованные руки вверх, он выламывал их из суставов, причиняя тем самым адскую боль пленнику, и не давая ему упасть.

Малыш подошёл к стоящему неподалёку дереву и задрал руки мужчины вверх, зацепив их за свисающее с веток, крюки на цепях. Жертва перегнулась вдвое, и уставившись в землю тупым взглядом жалобно захрипела. Толстяк взвесил в руках своё орудие, и попробовал ногтем остроту лезвия. Он на секунду повернулся к Стародубу и когда тот согласно кивнул, размашисто взмахнул топором. Голова пленника освобождено покатилась по траве, и уставилась в небо безжизненными открытыми глазами.

Двое детишек наперегонки пустились к бьющемуся в конвульсиях телу, сжимая в руках вырезанные из дерева кружки. Подставив под хлыщущий из раны на шее поток свою посуду, они, дерясь за место, наполнили свои кружки, и принялись удовлетворённо лакать содержимое. Одна из женщин громко прикрикнула на них, чтобы аппетит не портили. Допив содержимое кружек, дети приступили к более интересному занятию, пинанию головы несчастного. Малыш, вытащив из-за пазухи маленький нож, приступил к разделке.

— Понял? — Посмотрел в глаза герою Стародуб. — Я хотел, чтобы ты увидел, что скоро так же само помрёшь, а мои дети будут пинать твою пустую голову.

— Ты говорил, что ты казак… — Прошептал обветренными губами Давид.

— Я сотник! — Поправил Стародуб. — По крайней мере, был, когда-то им. А потом набрёл на вот это погибающее поселение и переродился.

Давид отвернул голову подальше от жара и, отхаркивая из лёгких кровь, тихо произнёс: