– Сорок машин. По сорок рыл в каждой.

Я оживляюсь:

– Так нам повезло! Было-то их – четыре тысячи с гаком!

– Действительно, повезло, – бормочет сын. Не знаю, первый ли у него реальный бой сейчас, или он уже поработал на вылазках, но вместе мы будем драться впервые в жизни. Пока то, что я вижу, мне нравится. Спокоен, руки не дрожат. Наверное, всё-таки успел где-то понюхать пороху.

– Две тысячи.

Киваю.

– Тысяча пятьсот.

…А степь так пахнет… Вкусно…

– Тысяча.

Выпрямляюсь. Беру винтовку, отщёлкиваю сошки. Устанавливаю её на бруствере. Пулемёты, оба, пока внизу. Их достанем позже. Внезапно сын толкает меня в бок.

– Чего?

– Обернись.

– Некогда. Моя дурочка вылезла на свет божий?

– Ага.

– Раньше надо было думать. Махни ей, пусть убирается обратно, в джип.

– А если не послушает?

– Послушает. Особенно после этого…

В перекрестье прицела вползает тупая морда головного грузовика. Плоский лист, поставленный на ребро, весь в дырках для вентиляции. Перевожу прицел выше. Водитель здесь, в середине. По бокам сидят ещё двое солдат. Оптика послушно приближает запылённое серое лицо, треугольные уродливые очки, закрывающие глаза. Плавно выбираю свободный ход, приклад отдаёт в плечо. Пороховые газы бьют из дульного тормоза. Пыли, естественно, нет. Воды на полив земли мы не пожалели. Шофёр дёргается, машина вдруг резко виляет, ложится набок, из кузова вылетают солдаты. Дистанция маленькая, и водитель второй машины то ли просто устал и зевнул, то ли конструкция у уродца такая, что, как ни старайся, быстро не отреагируешь, но я вижу, как днище грузовика вспучивается, и оттуда появляется и застывает на месте точно такая же решётчатая морда…

– Батя! Молоток! – кричит сын от избытка чувств.

На секунду отрываюсь от прицела, поднимаю большой палец вверх: