А Инглз, несмотря на усталость, долго не мог заснуть. Мешал гермошлем, по-прежнему раскалывалась голова, все также стояло перед глазами лицо Вайцуля, но хуже всего, конечно, были мысли о будущем. Неужели он, молодой, здоровый человек, обречен навеки остаться здесь, в полутемной шахте, среди неизвестных и, честно говоря, неприятных ему людей? Он не до конца еще поверил Арсену, точнее, продолжал в глубине души надеяться на чудо, но логика и какое-то внутреннее чутье подсказывали, что бэтамен прав, что пути назад нет и не будет…

25

Больше всего на свете доктор Похья ценил комфорт, стабильность и маленькие радости умного человека. Все это он мог найти и в Городе, но предпочел все же поселиться в ближнем Загороде, несмотря на все неудобства, связанные с ежедневным использованием эр-такси. Джек, бывая у него, несколько раз интересовался, почему доктор не снимет квартиру где-нибудь около Центрального госпиталя. Но на все вопросы относительно собственного образа жизни доктор Похья отвечал туманно и многозначительно: «На свете счастья нет, но есть покой и воля…» Джек в ответ пожимал плечами и переводил разговор на другое. В желании доктора отгородиться от людей не только стенами дома, но еще и расстоянием, зарослями берьесы и целой рощей альфасов, росших под окнами, он видел очередное чудачество, не догадываясь о напряжении, в котором жил его новый знакомый.

Кабинет доктора был на втором этаже. Из окон виднелись только небо, серебристая живая изгородь из кустов берьесы и самые верхушки низкорослых альфасов. Первое время Похья часто ловил себя на том, что ему хочется отрезать от них ломтик, настолько альфасы формой и цветом походили на гигантские, хотя и чуть похудевшие, ананасы… К сожалению, они были совершенно несъедобны.

Вечер доктор провел за работой. Это означало, что большую часть времени он простоял у окна, глядя невидящим взглядом куда-то вдаль. На столе светилось голубоватое окошко дисплея, на котором вот уже второй час не было ничего, кроме заголовка будущей статьи — «Влияние Великого Катаклизма на социокультурную среду Альфы». Машинально бегая пальцем по клавиатуре, Похья окружил заглавие сложным узором из шестиконечных звездочек, и это было все, чего он достиг к полуночи.

«Нет, надо отвлечься», — сказал сам себе Похья. Он выбрал код, и на дисплее появилась знакомая заставка. Начиналось популярное политическое обозрение «Голубой треугольник». В вершине треугольника, подобно лидеру Сената, восседал ласково улыбающийся ведущий, слева от него — какой-то сенатор, справа вице-директор видеокорпорации. Речь шла о возможных претендентах на пост лидера после приближающейся отставки Тардье.