На всякий случай решил проверить – ничего ли не забыл? Проковылял, опираясь на трость, по комнате, глянул в кухне. И даже заглянул в душевую. Прощай, старушка. Мне нравились твои потеки на стенах и сколы на плитках пола. Вот чего не любил, так это твой слив, уходивший прямо в каналицию и вечно воняющий. И ладно, скоро меня ждет цивилизация.

Я не успел закрыть дверь в душевую. Со стороны слива, забросанного какими-то тряпками и моим старым бельем, зашуршало. Сильно зашуршало.

Эпилог

Эпилог

Море рокотало и разбивало камни. Или волны о камни, черт знает. Этой дисциплиной оно занимается тысячи лет и пока еще не устало. Такая вот забава у Ирландского моря. Пена, брызги, рокот. Красиво. Очень красиво. Только потом наверх подниматься заколебешься. Но что не сделаешь ради вот этой зеленовато-зеркальной яростной волны, снова и снова штурмующей острый берег?

Я сидел на небольшой скамейке, сделанной в деревушке в миле отсюда. Вон он, купленный мною дом из больших валунов, подогнанных один к одному, и выложенный понизу ровными гранями песчаника. Небольшой, а мне нравится. Разве что хотел сделать псарню, но все никак не решусь. Хотя волкодавы О’Киннана меня смущали все больше. Вот только Сид их не любил. А не считаться с Сидом нехорошо.

Кто такой Сид? Просто Сид. Просто, потому что не Вишез. Наглый аспидно-черный мерзопакостный засранец в меховой шубе с единственным светлым пятном носа. И блестящими глазенками. Как у его мамы. Откуда мне знать его маму? Хм…

Раздва всего однажды принесла кутенка. Вот его, моего неуемного любопытного пакостника, снующего рядом с гнездами чаек. Перед нашим уходом он пропал куда-то и пришел в тот день, когда я уезжал. Грязный, замученный и жмущийся ко мне. И не считаться с его отношением к огромным кудлатым псам я не мог.