К тому времени, как они спустились по лестнице и оказались в коридоре, который вел к взлетной палубе, столпившиеся люди стояли так плотно, что двигаться стало почти невозможно. Люк старался изо всех сил, прокладывая путь вдоль стены и увлекая за собой Соню и Гласс. Девушка поморщилась, налетев на мужчину, который бережно нес что-то на руках. Он был так осторожен со своей ношей, что Гласс сперва приняла ее за ребенка, но, обогнав его, поняла, что это скрипка. Интересно, подумала она, он действительно музыкант или просто так любит музыку, что не смог оставить скрипку в защищенной камере хранилища среди других реликвий и взял ее с собой?

Многие в толпе были не с Феникса – впрочем, это уже не имело значения. Они не были больше обитателями Феникса, Уолдена или Аркадии, став просто отчаявшимися, испуганными людьми, которые делали все, что в их силах, лишь бы убраться с обреченного корабля.

До недавнего времени Гласс думала о гибели Колонии примерно столько же, сколько о взрыве Солнца: она знала, что это непременно произойдет, но уж точно не при ее жизни. Она вспомнила, как ей было семь лет, и их класс изучал внутренние механизмы корабля. Один из членов инженерного корпуса привел их вниз, в машинное отделение, и с гордостью продемонстрировал систему вентиляции и шлюзовой комплекс. Все машины и генераторы выглядели так солидно, они сияли, казались неуязвимыми и должны были проработать до скончания времен. Что же изменилось между «тогда» и «сейчас»?

Из дальнего конца коридора эхо принесло чей-то крик, и вслед за ним послышались одобрительные, радостные возгласы.

– Должно быть, кому-то удалось открыть дверь на взлетную палубу, – негромко сказал Люк.

– Как ты думаешь, это Вице-канцлер? – спросила Гласс.

Непонятно было, кто сейчас на корабле главный и чьим приказам подчиняются охранники, многие из которых, даже не сняв униформы, влились в людское море и теперь прокладывали себе путь к челнокам. В воздухе висел почти осязаемый ужас.

Толпа вдруг качнулась вперед, Соня оступилась и вскрикнула: она подвернула ногу.

– Ох, нет, – сказала она, сделала шаг и скособочилась, а ее глаза наполнились болью и паникой.

– Люк, – чтобы привлечь внимание любимого, Гласс потянула его за рукав, – кажется, мама повредила ногу.

– Со мной все в порядке, – сквозь зубы процедила Соня, – вы идите, а я вас догоню.

– Нет, – сказала Гласс, потрясенная внезапным дежавю.

Когда ей было лет девять-десять, на Фениксе проводили учения по эвакуации. По сигналу тревоги дети должны были выйти из класса, построиться парами и спуститься на взлетную палубу. Большинство ребят пребывало в радостном, возбужденном настроении, потому что учения проводились вместо школьных занятий, но Гласс была напугана происходящим. Неужели Совет на самом деле намеревается отправить детей на Землю одних, без родителей? Как можно улететь вот так, не попрощавшись? Этих мыслей оказалось достаточно, чтобы она расплакалась; к счастью, никто, кроме Уэллса, не заметил ее слез. Не обращая внимания на смешки и колкости, он взял Гласс за руку и не выпускал до самого конца учений.