Если тухурва или снаяна – это всегда «она», а гнупи или чворк – «он», то среди амуши есть и те, и другие. У них и дети появляются так же, как у людей. Они даже могут вступать в сношения с человеком, и тогда рождается полукровка, люди таких убивают, а амуши воспитывают, как своих, потому что выродок принадлежит к их племени: волшебная кровь сильнее человеческой.

По опустелой замусоренной улице в зеленовато-лиловых сумерках вышагивала амуши-дама. Колыхалось длинное кисейное платье, под ним просвечивало долговязое тело, костлявое, точно обтянутый кожей скелет. Травяную копну волос скрывала широкополая шляпа. Амуши двигалась с вихлявой грацией и ужимками, как будто передразнивала всех на свете дам, совершающих на ночь глядя романтический променад. Когда она подошла ближе к притаившимся за разрушенной оградой охотникам, Шнырь разглядел, что кисея расшита стеклярусом, олосохарским жемчугом и сморщенными черными ягодами, а по шляпе снуют текучими узорами зеленоватые букашки и белесые мотыльки, которые живут в шевелюрах у амуши.

Хеледика рывком выпрямилась. Гнупи тоже высунулся из укрытия, приготовившись смотреть, как эта дама упадет на булыжную мостовую травяным пучком с засохшими корешками, и следом осядет, точно оборванная штора, невесомое пустое платье, а сверху его прихлопнет шляпой. Это должно было произойти в считанные мгновения… Но не произошло.

Увидев песчаную ведьму, амуши взвизгнула:

– Так я и знала! Они не верили, что это ты, а я так и знала!

Одновременно она скакнула в сторону, яростно вихляя каждым суставом – гибкая, словно вместо костей у нее змеи. Казалось, что она пустилась напоследок в безумную пляску, и Хеледика тоже сорвалась с места, как уличная танцовщица перед зрителями. Шнырь вначале уставился на них, разинув рот, но быстро понял: отплясывая друг перед дружкой, обе колдуют, кто кого переколдует-перепляшет – та и победит.

С головы у амуши слетела шляпа, окруженная роем мотыльков, и устремилась, как снаряд, в лицо песчаной ведьме, но та успела отклониться. Шляпа не плюхнулась в пыль, как можно было ожидать, а развернулась планирующей птицей и атаковала ведьму с тыла. Та крутанулась в пируэте, но все-таки получила удар в плечо и едва не упала. Дама-пугало оскалилась, ее травяные волосы растопырились дыбом, желтоватое безгубое лицо вовсю гримасничало, точно отражение в волнующейся воде.

Шнырь прикидывал, не пора ли драпать. И досмотреть интересно, и жуть как страшно: слишком сильна эта амуши для юной песчаной ведьмы – видать, первую тыщу лет уже разменяла и многому научилась, Хеледике ее не одолеть. А за кого она примется, когда расправится с девчонкой? Пропадет тогда сиротинушка горемычный, ни за грош пропадет…