Тем временем мастер Бруканнер, Тейзург и Хантре смотрели из рощи на свою цель. В бинокли можно было разглядеть отлитые из золота руны, вбитые в каменную облицовку заброшенной пирамиды.

– Зайдем туда с черного хода, – сказал Эдмар. – Он должен быть с противоположной стороны, планировка всех Накопителей одинакова.

– Выкладывайте все лишнее, чтоб не тащить балласта, – распорядился Бруканнер.

У каждого была увесистая заплечная котомка. Лишнего оказалось не так уж много: сложили в холщовую сумку и спрятали в зарослях шиповника.

– Погоди-ка, а это у тебя что – никак, пиво?! – услышал Хантре возмущенный возглас мастера.

В котомке у Эдмара, рядом с запакованной взрывчаткой, торчало горлышко завернутой в бумагу бутылки, кое-как туда втиснутой.

– Что вы, как можно! Это благородное флабрийское – Хантре, то самое, помнишь? Я достал его из кладовки, когда мы были в «прорехе». После того как Накопитель взлетит на воздух, отпразднуем победу самым изысканным образом. Если уцелеем…

– Да что вы, сударь, такое несете? – опять рассердился подрывник. – Я же объяснял вам, уже глотку надсадил объяснять! Чтоб этакая махина взлетела на воздух, понадобится столько взрывчатки, сколько нам на себе за раз не унести, целую восьмицу таскали бы, и то бы не хватило. Мы выведем из строя ключевой артефакт Накопителя, его «сердце» – этого достаточно, чтобы он перестал работать, наши спецы все рассчитали. И вы знаете об этом, а все равно нелепицу городите. Стыдно, сударь!

Судя по ухмылке Тейзурга, стыдно ему не было.

– Мы поняли, мастер, – отсутствующим тоном произнес Хантре.

Его мутило от близости Накопителя, натурально мутило, до тошноты, и ему не терпелось отправиться в путь, чтобы поскорее покончить с этим делом.

– А ты, парень, не лезь, куда не следует, – осадил его бартожец. – Сделает он то, чего профессионал не сумеет, как же, как же…

– Что, не вышло подлизаться к начальству? – поддел Тейзург, когда мастер, раздраженно фыркая, склонился над своей котомкой.

– В рожу получишь, – огрызнулся Хантре.

Ему казалось, что Накопитель издает низкий вибрирующий гул – почти неощутимый, на пределе восприятия – и в этот гул вплетаются обрывками, словно подхваченный ветром звуковой сор, проклятия и жалобы, мучительные стоны, хруст рассекаемых костей… Это всего лишь эхо. Всего этого уже нет.

– Идем, парни, – окликнул подрывник. – И накрепко запомните главное: вот эта здоровенная дура, которая торчит впереди – ничто против гения бартогской инженерной мысли!

Они пробирались перелесками и огородами, перешли по скрипучему мостику через речку, обогнули две деревни, большую ферму и виноградник. Со стороны их можно было принять за грязных обтрепанных попрошаек.