В общем, наш эшелон приближался к фронту неторопливо, но упорно. Поначалу стали попадаться станции со следами активных бомбёжек, на некоторых были недавние следы, воронки ещё дымились и пожары, не до конца потушенные, светились в ночи. Потом и мы сами попали под авианалёт. Это уже произошло утром, когда рассвело. Створки дверей теплушки у нас всегда чуть приоткрыты были, на ладонь, чтобы можно было распахнуть и, с ходу покинув вагон, свалить как можно дальше. Все понимали, что будет, если хотя бы одна бомба попадёт в такой грузовой состав. Армагеддон будет, что тут скажешь, и чем дальше в этот момент быть, тем больше шансов уцелеть. Я это тоже понимал, так что был наготове, а когда прозвучал крик наблюдателя от дверей, ещё до того как захлопали зенитки, почти все пассажиры рванули к открытым дверям и кубарем полетели по насыпи.

Я не стал исключениям. Обнял оба сидора с личным имуществом и жратвой, тоже сгруппировавшись в полёте, покинул теплушку и, после трёх перекатов вскочив на ноги, рванул прочь от эшелона, продолжая держать сидоры в руках. Фуражку, чтобы не потерялась, зажал в зубах. Человек шестьдесят бежали по грязному раскисшему полю, похоже, и из второй теплушки люди свалили. Рядом пыхтел Сергей, за нами бежал его напарник.

– Туда к танку! – крикнул я им. – Укроемся за ним на случай ударной волны. Корпус сдержит.

На поле действительно стояла техника, и много. Она ещё с зимнего наступления тут осталась, когда битва под Москвой произошла. Сам я практику не в этих местах проходил, сильно южнее. На поле виднелись обобранные остовы грузовиков, кажется немецких, две явно некомплектные пушки без колёс, разрозненные и порванные мотки колючей проволоки и четыре танка. Три далеко стояли, с километр до них бежать, но метрах в четырёхстах от насыпи виднелась туша сгоревшего с порыжевшей бронёй «КВ». Судя по разбитому корпусу, у него рванул боекомплект, весь в дырах был, без люков и остального, вырванных внутренним взрывом. Правда, башня находилась на месте, лишь немного съехала набок. На правый борт.

Позади отчаянно били четыре зенитки, что охраняли эшелон от налётов. Зенитчики буквально превзошли себя в плотной заградительной стрельбе. Тут даже не стоял вопрос сбить, главное – не допустить бомбёжки. Они тоже понимали, что шансов выжить у них, если эшелон рванет, нет, а боевой пост, в отличие от нас, они покинуть не могли, вот и лупили на расплав стволов, лишь бы выжить и не дать немецким «хейнкелям» отбомбиться. Как ни странно, но у них это получилось.

Когда мы, уже устало вырывая сапоги из грязи, на которые налипло по килограмму чернозёма, добрались-таки до танка и укрылись за его корпусом, – за нами последовали ещё с десяток командиров и бойцов, – как раздался крик: