– Мы принимаем ваши условия, – на японский манер поклонился Второй. – Я буду выступать от нашей стороны как старший по званию.

– Вы старший? – несколько удивилась посол, косясь на Первого.

– У меня нет звания, – хмыкнул тот, закуривая. – Я призрак правосудия….

«Уж даже стесняюсь спросить, кто так жестоко расправился с правосудием, что один призрак остался…» – не выдержав, обратилась мысленно Эос к сэнсэю.

Тот криво усмехнулся ей в ответ.

– В таком случае, приветствую вас, безымянный мастер чая, – поклонилась старпому посол. – Может быть, вы также выберете дзэнское изречение, коему будет посвящена наша церемония?

– Дзэнское… – повторил Второй. Религиозные представления находились за пределами доступных ему данных, но все же одно высказывание за последние месяцы он узнал: – Как насчет: «Есть ли у лисицы природа Будды?»

– Прекрасный выбор, – кивнула посол. – Теперь нам осталось только одно…

– Букетом буду я, – подал голос Джейк.

– И что же означает живой блормун на языке цветов? – с едва заметной досадой поинтересовался наблюдатель – здесь и сейчас работа становилась более ответственной, чем хотелось бы. К тому же ему не нравилось, что его попытка несколько дискредитировать соперника возымела прямо противоположный эффект…

– Своеволие и преданность, я полагаю, – усмехнулась стажер. – По мне, так вполне соответствует изречению, а что думают господа дипломаты?

Посол кивнула.

– Принесите еще один столик, советник, и мы будем готовы начать.

Когда противники заняли свои места, стажер впервые полностью ощутила, что ее шеф мастер обольщения. Его точные и ловкие движения, преисполненные грациозного изящества, были, безусловно, воплощением принципа «саби» – изысканной красоты. Однако это было естественно для Второго, так что, строго говоря, принцип «ваби» тоже не был нарушен. Иногда он бросал на Эос быстрые пылкие взгляды и, видя очарованное выражение и легкий румянец, пылавший на ее щеках, все больше входил в раж. В какой-то момент он даже поверил, что сможет получить несколько действительно горячих поцелуев от нее. Конечно, нежные прикосновения его девочки были восхитительны… но они заставляли томиться на медленном огне, не давая полного выхода для его бушующих чувств. Он так хотел, чтобы она разделила с ним эту страсть…

Стажер действительно была совершенно заворожена этим действом – ей чудилось даже некое сияние. «Так безмолвным криком о боли, голоде и надежде распускается среди камней самый яркий цветок…» – невольно подумала она. У Эос не было сил хотя бы ради приличия глянуть на советника. Впрочем, тот уже давно прервался, отложил деревянный ковшик и просто наблюдал.