– Почему ты медлишь, урус?! – вскипел Огадай. – Почему позволяешь напрасно гибнуть нашим людям?

– Их смерть не напрасна, – возразил Угрим, но, как показалось Тимофею, не был услышан.

– Почему не бросаешь в бой новые отряды? – заводился Огадай. – У нас еще полно сил! И сейчас самый подходящий момент для того, чтобы…

– Не самый, – холодно отрезал Угрим. – Чем больше народу выйдет из-за Стены, тем меньше вернется обратно. Это нам только на руку. И прежде чем вводить в бой резервы, я хочу знать, что предпримет враг. Подождем еще… Под Стеной пока достаточно воинов, чтобы измотать ханьцев.

Тимофей молча наблюдал за происходящим. Очень хотелось бы верить в правоту князя.

Жестокая сеча продолжалась. Выдвинувшийся вперед и растянувшийся в две линии строй генуэзских щитоносцев и фламандских копейщиков попытался остановить противника. Но смог лишь ненадолго задержать его. Живая преграда оказалась хлипкой и ненадежной.

Крюкастые клевцы обрушились сверху, через щиты, проламывая латинянские шлемы. Ударили под щиты, словно серпы жнецов. Прошлись понизу, цепляя щитоносцев за ноги заточенной внутренней стороной крюков. Подрезая сухожилия. Опрокидывая неповоротливых латников на спину…

Стена латинянских щитов распалась. В образовавшиеся бреши вонзились копья и пики. Ханьские алебарды, напоминавшие широкие палаши на толстых ратовищах, поднимались и опускались. И рубили, рубили… Копья, руки, головы…

Защитники Стены вскоре смяли сопротивление генуэзцев и фламандцев. Продвинулись дальше. Однако время было потеряно. Первый натиск ханьцев ослаб. Первый шок прошел. Из задних рядов подтягивались швейцарцы, на ходу выстраивая плотный квадратный строй. «Как же он у них называется? Ах да – баталия!» – вспомнил Тимофей.

Отступившие и перегруппировавшиеся ханские нукеры прикрыли союзников по флангам. К швейцарско-татарскому ядру подтягивались и другие отряды штурмующих.

Ряды ханьцев прогнулись, замедлили движение…

* * *

По ясному небу протянулась горбатым мостом широкая полоса цвета крови. Потоки магической энергии волнами перекатывались над головами сражающихся, не касаясь их, не помогая и не препятствуя. Пока два колдуна мерялись силами, воины под Длинной Стеной занимались своим грязным делом.

Бельгутай бился в авангарде – впереди и чуть правее от высоких жилистых горцев с Запада. Выстроенные живым квадратом, ощетинившиеся пиками и алебардами на длинных рукоятях, привычные к пешему строю, они под ритмичный стук небольших походных барабанов, слаженно выдвигались навстречу ханьцам.

И весьма кстати, между прочим. Прорубиться с саблей сквозь лес вражеских пик, крючьев и алебард оказалось сложно. Короткие татарские копья-жада тоже мало в этом помогали. Да и от стрел проку почти не было. Лучники могли достать противника только через передние ряды, уже бившиеся в рукопашной, что делало стрельбу малоэффективной. К тому же ханьцы умело укрывались за большими щитами, на которых скалились намалеванные драконьи головы, а стрелки на Стене всячески поддерживали свою пехоту. Спешившиеся кочевники и плотный строй западных горцев были сейчас для них хорошей мишенью. Летевшие сверху стрелы наносили не меньший урон, чем ханьские копья и алебарды. И с этим нужно было что-то делать.