— Прекрати, — сердито оборвала его Флинт. — Шансы еще есть.

— Нет, уже нет! — прохрипел Вайлд.

Он замолк, тяжело дыша, и Флинт, наклонившись, отерла рукавом пот с его лба.

— Всю жизнь ты была слишком мягкосердечной, Джесси, — устало улыбнулся Вайлд. — Может, не откажешь в последнем поцелуе, а? Просто так, на прощанье. А потом, когда мы с этим покончим, Танцор поможет мне отправиться в мир иной более или менее приятным способом.

Еле сдерживая слезы, Флинт улыбнулась.

— Ты всегда был неисправимым романтиком, Эдмонд: Она подалась вперед, отерла губы раненого от крови и нежно его поцеловала. В тот же миг Вайлд вдруг поднял руку и ухватил Джессику за левую грудь. Она резко выпрямилась, не зная, как ей реагировать на эту вольность. Вайлд кивнул Танцору, тот наклонился и точным движением погрузил кинжал в сердце лучника. Раненый напрягся, в последний раз глянул на Флинт и снова улыбнулся:

— Верно, моя крутобедрая. Неисправимый романтик.

А потом он медленно вздохнул и замер навсегда. Взгляд «мастера стрелы» погас. Флинт подняла дрожащую ладонь и нежно закрыла ему глаза.

— Прощай, Эдмонд. Я бы очень хотела, чтобы все сложилось как-нибудь: по-другому.

— Джесси, — хрипло произнес Танцор, глядя девушке в глаза. — Понимаешь, я должен был так поступить.

— Ну конечно, Гайлс. Спасибо тебе.

— Что будем делать теперь? — произнесла Констанция. — Все тролли мертвы. Зверь мертв: Но вот что там с Дунканом, Джеком и Хаммером? И как нам теперь быть?

— Сначала немного отдохнем, придем в себя и соберемся с силами, — отозвалась Флинт. — Дункан и остальные скоро вернутся.

— А что, если нет? — спросила Констанция. — Вдруг они не придут?

— Тогда спустимся вниз и начнем их искать, — ответил Танцор.

Джек Чучело все шагал и шагал по подземным коридорам, держа на вытянутой руке фонарь. Рука болела. Он давно уже потерял счет времени и не знал, как давно он вот так топает, но ноги отказывались повиноваться, а фонарь казался тяжелым, как увесистый валун. Джек все шел и шел вперед, по коридорам раздавалось эхо шагов и исчезало где-то в глубине подземелья. Он попытался мысленно докричаться до леса, но теперь все его попытки оказывались тщетными. Слишком уж он устал и слишком далеко ушел от деревьев. Голова кружится от усталости и голода, и совсем не осталось сил. Джек отлично знал, что два-три часа сна — и все снова будет в полном порядке. Его так и подмывало лечь прямо здесь, на утрамбованном земляном полу туннеля, и хоть немного поспать, но где-то в глубине души Джек сознавал, что если поддастся соблазну, то, может быть, уже никогда не встанет. И он продолжал шагать, свесив голову на грудь и машинально переставляя ноги. Еще один шаг, еще один, еще: