Умку взрывная волна практически не задела, но при падении он здорово зашиб спину. Марсию же не только оглушило, но и ранило осколками, превратив всю правую сторону тела, от виска и до середины бедра, в сплошную рану. Сознания она не потеряла, но болевой шок был настолько силен, что тело ее содрогалось в руках Михаила, словно через живую плоть пустили мощный заряд тока.

Кипяток хлынул в машинное струей, и все вокруг заволокло паром. Сергееву ошпарило спину, он, зашипев от боли, вскочил и побежал по кипящей воде, не выпуская из рук бьющееся в судорогах от боли тело бывшей возлюбленной. Он бежал не к выходу, а в глубину помещения – туда, где по идее находились шкафы управления двигателями и судовой арматурой, сам не понимая, почему не бросает свой окровавленный груз.

Когда после поворота рукоятей дизеля стали, Умка подумал, что, наверное, оглох, но свист пара и шум хлещущей воды вернул его к реальности. Потом стали слышны и звуки ожесточенной перестрелки на верхних палубах, в которую вклинивалось звучное стаккато пулемета. Сергеев вспомнил, что не подобрал автомат, но искать оружие в горячей воде было бессмысленно. Пистолет остался – и ладно!

Он поднял на руки Марсию и двинулся дальше, ногой распахнув дверь в соседнее помещение, где находились шкафы управления корабельной автоматикой и клапанами. Михаил плохо помнил расположение помещений, но то, чему учишься в молодые годы, иногда всплывает в памяти на уровне подкорки. Открыть кингстоны ему удалось за несколько минут. Забортная вода хлынула в балластные танки. Оставалось только нарушить центровку груза, чтобы вызвать крен на один борт и опрокинуть судно, а для этого в любом случае предстояло подняться наверх.

Умка едва нашел выход на верхнюю площадку – от пара было нечем дышать и даже на расстоянии нескольких метров не просматривалось ничего, кроме смутных силуэтов. Он бежал, взвалив тело Марсии на плечо, чтобы оставить свободной руку с пистолетом, но не встретил на пустых трапах никого – подпалубные помещения словно вымерли. Экипаж или спрятался, или был уничтожен, а – в самом худшем варианте – заперт в одном из отделений. Брать грех на душу Михаилу не хотелось, моряков надо было бы найти и предупредить об опасности. Шлюпок на сухогрузе было достаточно. Но, выскочив на верхнюю палубу, Сергеев понял, что об экипаже можно не беспокоиться. Шлюпки по правому борту уже не было, зато через клубы густого, летящего клочьями дыма невдалеке было видно оранжевое суденышко, качающееся на волнах. Сухогруз продолжал идти по инерции, и шлюпка быстро удалялась. Ну, что ж, одной заботой меньше!