Сказать, что мне понравились американские горки верхом на булыжнике - сильно покривить душой. Двигается труод действительно очень быстро, со скаковой лошадью в аллюре два креста, иначе - беге рысью, может поспорить. Только никакой пластики, ни кошачьей, ни собачей, ни даже парнокопытного шкрора в его восьмифутовых прыжках и близко нет. Он - бегемот на скорости сто сорок четыре кадра в секунду, обычно кино мы смотрим при двадцати четырех кадрах. Он - пляшущий капер, сваезабивная машина, взбе-бе-бе-бесившаяся-я.

   Слава богу, язык не прикусил и могу внятно крикнуть.

   - Стой! Тойнклэден, стой. Тормози, тебе говорят!

   Конного разведчика мы не догнали, в наступившей темноте бегать между деревьями не просто - листики, забившиеся в прорезь моего шлема, тому подтверждение. Но ночь не только нам помеха, она демаскирует всех привыкших жить при свете. От края леса видно как открыли ворота, и в пятне от факелов проскакал всадник, но не в усадьбу, а из неё. Гонец? Кому еще так спешить?

   - Клэд, мы его сможем перехватить в долине? Он только из крепости выехал.

   - Если по террасе, через посадки, срезать, на повороте собьем.

   - Может без меня будет быстрее?

   - Ты легкий, и пятой части стандартного блока не весишь, сиди.

   Труод спокоен, как скала. Пока бежали, э-э-э, скакали, да, без разницы, в общем, он даже не запыхался, чего не скажешь обо мне, пот льется ручьями.

   Последовали еще две минуты зубодробильных прыжков под треск сминаемых кустиков. Внизу слышен топот приближающегося всадника.

   - Эй, ты собрался прыгать? - концовка вопроса осталась где-то там наверху, на террасе, мы же ухнули в темноту.

   Зря я наговаривал на Тойнклэдена, что он не ловкий, сдернуть меня с плеч, принять весь удар приземления на связки своих колен, мою тушку аккуратно поставить не на голову, а на ноги, перед этим полностью погасив инерцию - высший пилотаж.

   Я еще приходил в себя, а Клэд, уже спокойно взял под уздцы вставшую от испуга на дыбы лошадь.