Во всяком случае, было ясно, что капитан Фосс требовал полного наказания — чтобы Озокана объявили вне закона. Немилость распространялась широко, так что старые враги Осколда получили удобный случай скинуть как сына, так и отца. И земли Осколда были близки к состоянию осады. Хотел бы я знать, не пошел ли Осколд против всех законов и обычаев, посылая помощь сыну. Если так, то станут ли подчиненные Осколда продолжать поддерживать его?

Лояльность между лордом и его людьми была крепко спаяна, противостояла смерти и пытке, как говорилось в балладах. Но это работало в двух направлениях: лорд был также честен по отношению к тем, кто присягал ему в верности. Такое укрывательство сына могло, я думаю, расцениваться, как открытое нарушение клятвы, подвергающее его людей сильной опасности.

Я мысленно представил себе город Ирджар. Мне трудно было сосчитать, сколько дней прошло после моего похищения с ярмарки, так что я даже не был уверен, работает ли она еще. Я прибавил скорости. Что, если «Лидис» уже улетел? Эта мысль была так ужасна, что я постарался выгнать ее из головы.

Если «Лидис» все еще стоял в порту, может, и Малик также еще на ярмарке? А если нет? Я облизал все еще болевшие лапы и тихонько заворчал. А может ли барск снова стать человеком?

Что, в сущности, случилось с тем, кого по просьбе Майлин приютили жрецы Умфры? Может, он так долго был в теле зверя, что животное взяло верх и бегает теперь по холмам, не имея никаких связей с человеком? Мне хотелось опустить голову и завыть, как я выл на Луну. Однако я заглушил этот вой в горле.

Грис Шервин был со мной на шоу, он видел, как мы привезли барска, он слышал мой рассказ о том, что произошло в палатке продавца животных, он сможет открыть свой мозг. Если барск придет к нему теперь, он будет способен к какому-то контакту.

Мы все имели способности эспера — одни больше, другие меньше. Лучшим эспером на борту «Лидиса» был Лилж, только бы мне суметь подойти к нему достаточно близко. Нет, Крип Ворланд еще не был побежден. По этим холмам я мог идти как днем, так и ночью.

Я выкопал из мягкой земли несколько мелких животных и съел, но их едва хватило, чтобы только чуть-чуть притупить чувство голода. Я поднимался все выше и выше. Захватывало дух от морозного воздуха, застывшая, покрытая снегом почва терзала натруженные лапы. Я лизал снег, чтобы утолить жажду, и с тоской вспоминал реку, где мог напиться всласть.

К полуночи я прошел через перевал и мог бы спуститься в долину, но я так устал, что вынужден был поспать в укромном месте.

Когда я проснулся, солнце пригревало мою покрытую густой гривой спину. Прищурившись от яркого света, я огляделся и потянул носом.