Он опустился под дождем на колени перед навесом офицера и доложил о случившемся. Он хорошо понимал, что может умереть. Знал, что это возможно, когда скакал сюда.

Его спросили, почему он остался в живых. Почему уцелел.

Он ответил, так, как посоветовал ему тот старый, бородатый неверный: что его послали обратно ближе к концу закончившегося катастрофой сражения, чтобы армия калифа и их высокочтимый сердар узнали, что они наткнулись на ненавистного мятежника Скандира, а не на каких-то жалких бандитов.

– Но почему именно тебя? Почему не кавалериста на собственном коне?

Следующий вопрос, он его предвидел. Сердар к тому моменту встал, уже охваченный яростью, и подошел вплотную к Дамазу. У командира на поясе висел меч.

И Дамаз сказал, что был самым молодым из пятидесяти человек, и ему кажется, что их командир выбрал его именно поэтому.

– Итак, если ты уехал, ты не знаешь, потерпели ли мы поражение.

– Не знаю, командир. Но… но могу сказать, что нас оставалась всего горстка к тому моменту, когда я получил приказ вернуться и доложить вам.

– Ты не просто сбежал? Как трус?

Дамаз, стоя на коленях, поднял глаза.

– Убейте меня, уважаемый сердар, если вы так думаете. Я здесь, потому что меня отправили с докладом. Я подчинился отданному мне приказу. И у меня только одно желание: убивать джадитов, больше, чем когда-либо, во имя калифа и Ашара, и ради мести за моих погибших спутников.

Прошло долгое мгновение, под непрекращающимся дождем, превращающим землю, на которой стоял на коленях Дамаз, в густую, холодную грязь, потом его командир кивнул.

– Ты бы не вернулся обратно, если бы сбежал. Ты должен был знать, что я прочту это на твоем лице. Ты молодец, джанни. Нам нужны эти сведения.

– Мы погонимся за ними? – спросил Дамаз. Дождь бил его по лицу каждый раз, когда он смотрел вверх, и заставлял моргать.

Сердар покачал головой.

– Они уже давно ушли оттуда, и мы не знаем куда. Наши враги находятся к северу от нас. Мы страшно отомстим им там. Найди себе что-нибудь поесть. Добро пожаловать обратно, ты будешь участвовать в нашей мести, какой бы она ни была.

Дамаз, позже, за едой со своими спутниками, дал себе клятву, что кто-то из неверных ответит за то, что ему пришлось солгать ради спасения жизни, – и увидеть, как легко ему удалась эта ложь.

Когда он уснул, – а он уснул, измученный, – ему приснилась его сестра, которая нежно говорила с ним, и он проснулся среди ночи, громко ругаясь, в отчаянии. Кто-то с рычанием бросил в него сапогом, и он замолчал во мраке палатки, прислушиваясь к дождю. Трудно представить себе время без войны. Это написал один сарантийский философ во времена правления Валерия Второго, почти тысячу лет назад. И привел примеры, от древности до своего времени.