– Убить купцов из Серессы? Имеющих документы на право безопасного проезда? Я так не думаю.

– Поверьте мне, – сказал Марин Дживо. – Ваша жизнь того стоит.

– А ваша? – усмехнулся Ферри.

– И моя, – согласился Дживо. – А ваша семья больше никогда не будет торговать с Ашариасом. Подумайте об этом, синьор.

Это возымело действие. «Марин Дживо, – подумал Перо, – умеет производить впечатление». Художнику будет жаль расстаться с ним, но его путешествие продолжится по другому пути.

– Вы хотели сказать что-нибудь еще? – спросил Нело Грилли. Он слушал очень внимательно.

Дживо поколебался.

– Да, еще одно. Я предлагаю это в качестве еще одной любезности, синьор. Пожалуйста, поверьте, я ничего не подразумеваю. Вам следует понимать, что они тщательно обыщут нас, нас самих, наши товары, наши комнаты. Если кому-нибудь из вас пришло в голову, что вы сумеете скрыть какие-нибудь товары, чтобы не платить пошлину, я настаиваю, чтобы вы передумали. Пошлины высокие, но османы жестоко наказывают наших людей за нарушения, тем более во время войны.

– У меня нет таких товаров, – сказал Грилли. – Но я понимаю, что вы хотите сказать.

Дживо скользнул взглядом по Гвибальдо Ферри и по последнему купцу, из семейства Бозини. Ферри пожал плечами, Бозини кивнул.

Они разошлись, чтобы приняться за еду. Перо уже поворачивался, чтобы последовать их примеру, – он видел, что Томо уже приготовил им поесть, – когда Дживо позвал его.

Марину нравился Перо Виллани, и он был почти уверен, что художник погибнет здесь.

Он не думает, что и сам здесь погибнет, но в Ашариасе ни в чем нельзя быть уверенным. Они далеко от дома, и чтобы ни делала Дубрава, чтобы обеспечить себе безопасность и признание, они здесь среди врагов, и армия ашаритов уже выступила в поход. Таковы факты. Именно поэтому эти путешествия бывают такими выгодными. Прибыль зависит от риска, умения обходить войну по краю.

Они сейчас одни на поросшем травой поле у дороги, среди лиловых и желтых цветов. Марин говорит:

– Я не уверен, что мы увидимся, когда попадем в стены города.

– Я это понимаю. Я благодарен вам за то, что вы привели нас сюда.

Он все еще колеблется. Человек может нравиться, но это не мешает вам в нем ошибаться. Потом он решает, что не ошибся. И говорит:

– Синьор, я сегодня вечером покину этот караван. Поеду вперед с моими слугами и товарами. Мы доберемся до следующего постоялого двора до захода солнца. Я уеду в темноте.

Виллани стоит неподвижно, думает. Марин по собственному опыту знает, что серессцы обычно соображают быстро, они слишком уверены в себе. Этот художник не такой. В конце концов, художник задает вопрос: