Бендинг откашлялся и Стен радостно сказал:

– Да? Говори майор, мы сейчас без чинов.

– Идет война, – он поправился, – ну пусть шла. А здесь собрались совсем не военные. Ну, в большинстве. Люди не в форме. Как-то странно смотрится. Шаманов политик, не офицер? Поэтому и звания с наградами не имеет?

– Любая война когда-нибудь кончается, – ответил без раздумий Стен. Чувствовалось, вопрос не стал неожиданным. – Страна и народ остаются. Национальная Лига никогда не ставила себе задачу брать власть вооруженным путем. Но если государственная власть ведет народ к обнищанию, причем специально, он имеет право бунтовать. Других вариантов ему не оставили. В легальных методах обратить на себя и собственные нужды королевские власти патранам отказали.

Сказано было с нажимом.

– И как на это не смотреть, но я всеми признанный глава восставшего населения острова Патра. А вручать самому себе звания и ордена глупо. Смеяться станут. Власть, над которой смеются, долго не продержится.

Он сделал паузу и сообщил:

– Вот господин Крохин, безусловно, заслужил орден «За Победу». Талантливая разработка всех оперативных планов и соображений в должности начальника штаба НА, приведшие к крупнейшим успехам в борьбе с врагом.

Крохин неожиданно для Бакли покраснел, как девица, получившая комплимент. Майора это не заинтересовало. Его тянуло разобраться.

– Власть должны бояться? – под неодобрительным взглядом генерала, не понимающего к чему это, продолжал Бендинг настойчиво.

– Ее должны уважать. Невозможно проводить любые реформы, менять законы и правила и при этом не задевать большие группы людей. Недовольные будут всегда. Поэтому кроме силы и государственного аппарата неплохо бы иметь авторитет. Чтобы убедить людей. А заодно и показать правильность действий. Пусть не сразу, но через не слишком далекий промежуток времени население должно убедиться в улучшении положения. Не для всех – это невозможно. Для большинства. Иначе не поможет и армия.

– Чтобы выделившиеся из толпы люди не совершили, – снова встрял юрист, – к ним никогда общество не отнесется справедливо. Великие свершения неминуемо оплачиваются ценой лишений, страданий и крови. Честный приговор возможен исключительно после смерти.

– И то в сравнении с пришедшими позже, – пробурчал Шаманов. – Всегда кажется, раньше было лучше. А я так скажу: у любого действия или бездействия имеется последствие. Я предпочитаю идти вперед и создавать новую историю, чем читать о ней. А что напишут в некрологе после смерти, меня как-то мало волнует. Судить поступки станет Бог и я по приговору точно узнаю: прав был или нет.