– Обмен пленных. Все на всех.

– После заключения мирного договора. В качестве жеста доброй воли вы отпустите наших соратников, сидящих в тюрьмах. Мы в ответ вернем всех раненых и пленных пожилых возрастов.

– Освободите, включая задержанных, как сотрудничавших с военными властями. Взаимная общая полная амнистия. Мы не будем вспоминать хм… акции Управления диверсий. Вы не преследуете членов СПС и других должностных лиц.

– Лучше бы им уехать, – очень серьезно сказал Стен. – Слишком многие не прочь прикончить ваших костоломов. Из личных соображений. А так нет возражений. Естественно после подписания мирного договора.

Они с Бакли внимательно посмотрели друг на друга. Обоим было ясно, что перемирие означает готовность идти на уступки со стороны шиольского правительства. Не менее понятно, что переговоры еще не означают мира. Теоретически бои могли возобновиться в любой момент с новой силой.

– И еще… Если кто откажется возвращаться, мы заставлять не будем.

– Такие есть? – искренне удивился Бакли.

– Среди рядового состава найдутся. Многие работали на полях и знакомились с местными особами женского пола. Содержание было достаточно свободным. Вряд ли рвутся назад служить. Их неплохо кормят.

– Это дезертирство!

– Мне-то какое дело, – пожав плечами, удивился Шаманов, – выдавать без прямого согласия не станем. Можно обеспечить встречи с представителями вашего командования. Пусть убедятся – насильно никого не держим. Все?

Генерал подумал и развел руками.

– Камов! – скомандовал Шаманов.

Тот поднялся, не переспрашивая, и вышел в приемную, забрав исписанные листки.

– Сейчас отредактирует, напечатает в двух экземплярах и принесет на подпись. Минут десять займет. Потом вас проводят до постов.

– Оно того стоило? – спросил после паузы Рудов, наваливаясь на стол и глядя генералу в глаза. – Крови десятков тысяч людей, многих тысяч погибших и потерявших годами копимое имущество. Ненависти, родившейся среди соседей? Мы все равно получили желаемое. Свободу!

– Перестань Лайс, – сказал Шаманов, морщась. – Какие причины цепляться к господину Бакли. Военные делают лишь то, что приказывают политики. Они не имеют права выбирать и раздумывать правильно или нет происходящее.

– Да? – изумился Рудов. – И в Баллине тоже? Военный мятеж чьи-то фантазии?

– Какой любопытный предмет для обсуждения, – неожиданно встрял юрист. – А ведь надо официально зафиксировать в Конституции запрет для состоящих в армии офицеров заниматься политикой, не запрещая им голосовать. Интереснейшая дилемма получается.

Лица всех присутствующих лигистов одновременно исказились гримасой. Разговоры о законах и тонкости их толкования им всем давно в печенках сидели.