Адам ответил:
Ты ниже всякой вульгарности.
Зеб написал:
Да, я такой! Впрочем, не беспокойся, я уважаю истинную любовь.
И нарисовал цветочек и сердечко. Хотел добавить: «Даже если она содержит минетное заведение для богатеньких», но передумал: Адам сильно разозлился и мог забыться и треснуть Зеба впервые в жизни. Последует некрасивая драка над разжиженными останками их общего родителя, и это не кончится добром для Зеба, ведь у него никогда не поднималась рука двинуть Адама как следует, по-настоящему; так что он будет вынужден поддаться этой белесой вше.
Адам вроде бы немного смягчился – наверно, сердечко и цветочек помогли, – но все еще дулся. Он скомкал исписанные страницы блокнота, изорвал на кусочки и ушел в туалет – видимо, спустил их в унитаз, на рельсы. Даже если какой-нибудь любопытный соглядатай подберет их и умудрится склеить, то ничего интересного не узнает. Обычный похабный треп, которым убивают время перевозчики заморозин, когда клиенты не слышат.
Остаток поездки прошел в молчании. Адам сидел, скрестив руки на груди, состроив благочестивое, но хмурое лицо, Зеб что-то мурлыкал себе под нос, а за окном пролетал мимо Североамериканский континент.
На восточном побережье вагон специального назначения встретила Пилар под видом скорбящей родственницы жмурика… то есть клиента, находящегося в состоянии временной приостановки жизнедеятельности. С ней были еще три человека – Зеб решил, что это члены криптической команды.
– Двоих ты знаешь, – говорит Зеб. – Катуро и Дюгонь. Третья была женщина, мы потеряли ее, когда Коростель захватил Беззумных Аддамов: он тогда разрабатывал Детей и хотел обзавестись рабами для умственного труда в рамках проекта «Пародиз». Она пыталась бежать, и я могу только предполагать, что она свалилась с эстакады на шоссе и ее раскатало в лепешку колесами машин. Но в тот момент, о котором я рассказываю, все это было еще впереди.
Пилар пролила несколько крокодиловых слез в носовой платок на случай, если поблизости окажутся мини-дроны или камеры наблюдения. Затем она проследила за погрузкой заморозины в длинную машину; их в «Криогении» называли не катафалками, а «транспортными средствами для челночной перевозки по маршруту жизнь – жизнь». Они тоже были цвета вареного помидора и несли на дверях логотип в виде языков пламени, символизирующих вечно пылающий огонь жизни. Никакого черного цвета, все должно быть празднично и жизнерадостно.