— Да. Без этого нас не выпустили бы живыми. Отец Лукас кивнул.

— Через три дня после прибытия в Шотэ мы сумели вывести палатина из замка.

— Дальше.

— Из Шотэ мы ушли втроем. Кина уехала раньше. Мы договорились встретиться в Аквитоне.

— Можно было поступить иначе?

— Нет.

«Нет? — Он задавил в себе неожиданно рванувшийся из горла смех. Но кто-то в нем, в душе, хохотал. Громко. Дико хохотал. — Нет?! Кому ты лжешь, Элидор? Можно было… Нужно было поступить иначе. Нужно было забыть обо всем, наплевать на задание, на орден…»

— Нет. — Повторил эльф. Орден был его миром. И Кина, она тоже стала его миром. Он выбирал…

— Дальше. — Магистр смотрел на узоры резьбы, вьющиеся по дереву посоха.

— Вскоре, после того как мы проехали Лоску, мне приснился сон, в котором Князь сообщил, что Кина у него и он готов обменять ее на палатина.

— Ты согласился? — Безразличный и ровный до этого голос Магистра превратился в шелестящий шепот.

— Да. — Он выбирал. Но так и не выбрал…

— Ты понимаешь, что ты сейчас сказал?

— Да. — …И предал оба мира.

Отец Лукас достал трубку и тщательно выверенными движениями начал ее набивать.

Только что Элидор подписал себе смертный приговор.

Орден прощал многое. И все, что сделал эльф, можно было простить. Только не предательство. А выбор между орденом и Князем был предательством ордена. И никакие прежние заслуги не могли послужить оправданием. «Смерть — предавшим». Этот принцип Белый Крест исповедовал всегда.

— Брат Сим не знал о моем выборе, — безразлично произнес Элидор. — Решение принял я один. А он был обязан подчиниться.