За кустами фыркнуло. Звякнуло снова.

Эльрик ухмыльнулся и направился к зарослям.

Объедающий серебряные листья конь мотнул головой, увидев незнакомца. Покосился недоверчиво темно-фиолетовым глазом. Человек игнорировал его. Человек шел мимо. Человек был не опасен.

Конь потянулся мордой к кусту.

Когда чужая рука мягко захватила повод, зверь попробовал дернуться. Рванул голову вверх, заплясал, пятясь, прижал уши, испуганный и злой. Он не привык к такому.

Человек должен быть медлителен. С человеком, если выкинуть его из седла или отвязаться от коновязи, можно играть, подпуская его и вновь отбегая. Переходя с шага на рысь. А то и на галоп. И только потом, вдоволь натешившись, оставив седока, безнадежно ругающегося, где-нибудь далеко-далеко, вернуться в конюшню.

Палкой?

Какой палкой?

Вы о чем вообще?

Ах палкой!

Нет, такие зверюги, как этот жеребец, никогда не пробовали ни хлыста, ни рукояти тяжелой плети, которую обрушивает хозяин в ярости между нагло торчащими ушами скакуна. Не знают такие и тяжелых кулаков конюха, потому что стоят куда дороже, чем этот самый конюх. Не…

Эльрик пнул коня в брюхо. Легонько, но болезненно дернул повод. Зарычал утробно, когда зверь попытался-таки вырваться.

После рыка жеребец присмирел. Взял предложенный сухарь. Задумчиво им похрустел и понял, что сейчас он не главный.

На том и сошлись.

В том, что конь ожидал именно его, Эльрик не усомнился ни на секунду. Откуда бы, в самом деле, взяться в нехоженом лесу заседланному и взнузданному скакуну? Да еще такому скакуну, на каком не стыдно ездить и императору.

— Хотя, парень, откровенно говоря, я предпочитаю кобыл, — сообщил де Фокс жеребцу, критически рассматривая роскошную сбрую.

Конь вздохнул.

То ли расстроился.