Нет, естественно, мне не повезет сегодня.

Да и завтра, я думаю, тоже.

Но на дворе июль. Молодняк подрос, и его активно везут на продажу. Так что, с недельку пожив в Гульраме, я (чем Икбер-сарр не шутит!), может, и найду что-нибудь подходящее. А — нет, так, глядишь, узнаю, кто из местных покупал кобылу крылатой породы. Узнаю и уведу.

«Ой, Эльрик, смотри. Поймают — надерут задницу!» Хм. Внутренний голос вылез. С чего бы это? Но, во всяком случае, теперь ясно, что лошадь нужно уводить. Если, конечно, купить не получится. Но когда, спрашивается, у меня что законными методами получалось?!

А впереди нарастали шум и грохот, слишком уж громкие даже для этих не самых спокойных на базаре рядов. Какого Флайфета?

Несколько лысин под тюрбанами. Подбородки, плавно переходящие в животы.

— Посторонитесь-ка, почтеннейшие!

Расталкиваю толпу, ввинчиваюсь в нее, игнорируя злое шипение.

Кто это грохочет там подкованными копытами и кричит, как разъяренная кошка?

Что за блики на черном атласе?

И почему так широк круг любопытных, словно сделать шаг вперед и сузить его смертельно опасно?

Ведь он стоит, растянутый на коротких ремнях. Приседает, бьет задом, быстро и легко вскидывая украшенные блестящими подковами копыта.

Смертоносные копыта, не спорю, но ведь достать-то он никого не может. И бьется, чувствуя видимость свободы. Рвет из растяжек голову, сухую иузкую, как у змеи.

Длинная шея крылатого гульрамца. Высокая холка. А сухие ноги перевиты жилами, как веревками.

Грудь… Конской грудью, скажуявам, можно любоваться не меньше, чем женской. Такой, во всяком случае. Глубокой и в меру широкой.

Отливающий синим хвост чуть приподнят над крестцом. Вот он — признак эннэмских лошадей. Единственный в гульрамской крылатой породе. И в сочетании с длинной шеей он говорит сам за себя.

Боги…

Я поймал себя на том, что стою меньше, чем в шаге от дивного жеребца, таращась на него, как младенец на погремушку.