Халиф Барадский скучал, и от скуки не помогали уже ни танцовщицы, старательно и томно изгибающиеся в манящей пляске — именно что старательно, это как раз и раздражало, — ни выезды на охоту, ни сказки, которые мастерски умел творить совсем уже старый придворный летописец.

Халиф тоскливо смотрел на великого визиря, этого евнуха, который, надо отдать ему должное, всегда очень тонко понимал настроение своего повелителя, был неистощим на выдумывание развлечений и просто незаменим, когда накатывала такая вот хандра.

Евнух смотрел на халифа.

— Мне скучно, — вяло проговорил владыка и взмахом руки прогнал танцовщиц, — присядь, Ахмази, оставь эти церемонии.

Ахмази удержал досадливую гримасу. Сейчас ему и самому было не до того, чтобы блюсти видимость приличий, но если халиф вызвал его только затем, чтобы сообщить, что он скучает… а Похоже, что так оно и есть.

— Если повелителю угодно развлечься, — процедил визирь, словно не услышав предложения садиться, — ничтожный может предложить владыке одну интересную задачу, решение которой потребует немалого количества часов, а может статься — и дней, и займет утонченный разум властелина.

— Задачу? Опять какие-нибудь глупости, от которых у меня болит голова? Нет, Ахмази, оставь это себе. Мне хочется чего-нибудь… я, право, даже не знаю чего.

— Когда изысканный в чувствах решит для себя сам, чего же он все-таки желает, ничтожный будет всецело к его услугам. А пока, да простится недостойному его дерзость, я хотел бы заняться делами государственными. Или повелитель все же хочет взять это на себя?

— Нет-нет. Разумеется, свои обязанности ты должен выполнять сам. У тебя хорошо получается. Но, Ахмази, я слышал, ты завел себе нового повара?

— Осведомленности царствующего нет границ!

— Это действительно гоббер?

— Вы, как всегда, правы, владыка.

— Но, послушай, Ахмази, повара-гоббера нет даже у меня.

— Он будет у вас, о ценитель кухонных котлов! — Лицо визиря было непроницаемо вежливым, но где-то в глубине души Ахмази сам изумился сказанной гадости. Благо хоть свидетелей не было… — Он будет у вас, как только я уверюсь в его лояльности «Хрен тебе в грызло, а не повар-гоббер…» — Чужеродное, но въевшееся в память ругательство вызвало-таки улыбку или тень ее, скользнувшую по лицу визиря.

Эльрик был нужен ему. Здесь, в Эннэме, нужен…

Ахмази слышал собственный голос:

— Но боюсь, о величественный, что повар-нелюдь в вашем дворце — это не слишком разумно. Кто знает, когда нечестивые мысли толкнут неверного на путь преступления?

— Ты думаешь, он может отравить меня? — Халиф нахмурился. — Но ведь он может отравить и тебя, Ахмази.