Энни.

С его разума словно внезапно исчез густой туман. Все это время Энни пыталась пробиться к нему — держа его за руку, приглашая на обеды, проводя с ним время, пока он работал с самолетами или в лаборатории. А он словно смотрел сериал по телевизору. И все это время ее игнорировал. Следовало ли попытаться ответить ей теми же теплотой и добротой? А знает ли он, как это сделать? Все это время он отталкивал ее собственной бесчувственностью. Теперь к ней подкатывал Деверилл, а он видел, как она уходит из его жизни. Почему? Неужели именно этого он и заслуживал? Следовало ли ему оставаться в одиночестве только потому, что он считал это единственным способом скрыться от боли и унижений, которым он был подвергнут в «Физикусе»?

Что было особенно забавно — это то, что один из его главных мучителей говорил о собственной внутренней боли, и это выдавало его собственное внутренне одиночество. Кто-то маялся теми же болячками.

— Я… Я не… Нет, я так не думаю, — ответил Дэвид. Были моменты, когда он хотел удавить этого человека голыми руками — и теперь оказалось, что он не только испытал к нему сочувствие, но и буквально перед ним извинился! — Это было давно, генерал. Я прошел через многое с тех пор. Не вините себя.

— Я не могу не думать о том, что сделал другому настолько больно, — сказал Смолий. — Я готовился к тому, чтобы убивать врагов быстро и эффективно, но никогда не думал, что могу настолько обидеть кого-то, нанести ему психологическую травму. Мне жутко думать об этом, потому что я был похож на эсэсовца, издевавшегося над евреем-заключенным во время Холокоста.

— Забудьте, генерал… Роман, — сказал Люгер. — Я тут штатный чокнутый, не забывайте.

Он услышал, как украинец пырснул со смеха и отодвинул трубку от уха, чтобы по ушам не бил сильный и громкий звук его смеха. — Вы, американцы, не устаете меня удивлять, — сказал он. — Находитесь в психиатрической больнице и шутите.

— Генерал, вы должны выяснить, что случилось, почему турки отбывают.

— На Балканах началась какая-то…

— Я слышал, — ответил Люгер. — Албания объявила войну Македонии. Там был какой-то вооруженный инцидент на границе.

— Но все намного серьезнее. Российские и немецкие миротворцы наводнили Косово, Македонию и Албанию. KFOR расформированы. Англичане и французы все еще остаются в Косово, но остальные крупные страны устремились на юг. НАТО, похоже, вручило судьбу Балкан Германии и России.

— Все как-то слишком гладко, — сказал Люгер. — Как и удар по Кукесу. Небольшая вспышка, быстро превращающаяся в лесной пожар, а русские и немцы оказываются наготове и выступают немедленно.