– Тяжелый день, – с чувством произнес Командующий фронтом, и начальник оперативного управления его штаба мрачно кивнул.

– Что у твоих?

– Что у них может быть? Доклады. Отчеты. Некоторые с картинками разной степени веселости. Большинство с цифрами, почти сплошь мрачными. Вам, товарищ Командующий, вчера-сегодня про Чудово докладывали, например?

– Да, среди прочего.

– А мне предметно докладывали, – мрачно произнес полковник. – Взяли его те киргизы, которые 1-й Армии достались. Панфиловцы, 8-я гвардейская дивизия, своим головным 19-м полком. Причем их разведбат так лихо шоссе перерезал, что еще час на нем машины ловил. Преимущественно американцы и поляки, но кто-то был даже из голландцев; сплошь тыловики. Но я не про это. От Чудово остались считаные дома, причем без исключений у реки. Те, что можно было суметь потушить. Киргизы взяли сколько-то поджигателей живыми. Вот…

– Поджигателей и карателей вешают, – равнодушно заметил генерал-лейтенант. – По моему приказу от 1-го числа сего месяца. А когда времени нет, то режут или местным отдают. И что?

Полковник посмотрел нехорошим взглядом.

– Они показания дали интересные. Поэтому жить остались. На желдорветке, которая на северо-восток идет, через Кировское, мотострелки киргизов взяли грузовой эшелон, явно сборный. В хвосте было два вагона-рефрижератора.

– Ну?

Полковник оглянулся на двоих других офицеров, которые молча сидели за столом со своими папками в руках. Пожевал губами, потом сказал. Несколько секунд все сидели в тишине, потом всегда спокойный, всегда хладнокровный Лосев долбанул обеими руками по столу и выдал такой взрыв мата, что все пригнули головы. Дверь тут же распахнулась, на пороге был подполковник-адъютант, за ним маячили напряженные рожи бойцов генеральской охраны.

– Это я так, – объяснил им Комфронта, и дверь закрылась. К этому времени он уже взял себя в руки. – Я понял. Что сделали?

– Насколько мне доложили, самых говорливых и знающих пленных направили в тыл. Провели фото- и видеосъемку, материалы отправили туда же, в распоряжение… В общем, той братии.

– Правильно. Дальше?

– Дальше уже больше по моей специальности. Дальше панфиловцы провели доразведку беспилотниками и двинули прямо по шоссе на север. В пятнадцати километрах – крупная деревня под названием Трубников Бор. Там оказался заслон американской 35-й Пехотной дивизии, Национальная гвардия. Хороший заслон. Батальон 179-го пехотного полка, с артиллерией. Потрепанные ребята, уже два раза потрепанные, но все равно серьезные. Турсуналиев-младший вызвал огонь на подавление, развернул своих бойцов в боевой порядок прямо через какое-то садоводство… Ну, это-то вы знаете, это вам докладывали. Я про то, что «пленных не брали» – это вранье было. Довольно много взяли… – он снова замолчал, и молчал еще секунд двадцать, собираясь с мыслями. Потом все же рассказал, уже более спокойно. Комфронта выслушал полковника, опустив глаза к столу, и пристально разглядывая того же смешного бычка с ромашкой, которого нарисовал полтора часа назад. Когда штабист закончил, никто еще какое-то время не шевелился.