Они столкнулись глазами. Да, оба там были, оба помнили, как там было. И оба категорически ошибались. Ни генерал-лейтенант Лосев, ни полковник Гладышев не имели представления о том, что случайно, импровизированно запущенная ими цепь действий приведет к прорыву, значимость которого окажется совершенно точно не меньшей, чем значимость скорого прорыва 35-й отдельной гвардейской мотострелковой бригады к Волгограду. 4-й гвардейской Кантемировской танковой дивизии – к родному для нее Наро-Фоминску, в котором и замкнулось девятисоткилометровое кольцо окружения вокруг старой русской столицы. Атомных подводных лодок К-456 «Тверь» и К-266 «Орел» – через противолодочный рубеж в Беринговом проливе.

Весь последний месяц мир выл и кричал; рейтинги аналитических телевизионных программ зашкаливали, намного превзойдя рейтинги развлекательных передач всех типов. Журналисты осаждали университеты, не делая особой разницы между представителями различных медико-биологических специальностей, – лишь бы те носили белый халат. В США новый виток популярности настиг почти уже сорокалетнюю Маим Бялик – американо-еврейскую актрису, прославившуюся своими формами: в частности, в сериале «Теория большого взрыва». Оказалось, что Маим нейробиолог по образованию, и интервью у нее теперь брали чаще, чем в молодости. Второе место прочно занял Прадип Алур – профессор из Медицинского центра Университета Миссисипи: обладатель харизматичной, запоминающейся внешности и низкого голоса, заставлявшего телезрительниц цепенеть. В Европе были свои центры внимания – и профессиональные нейробиологи, и бывшие актеры и певцы, в молодости имевшие какое-то отношение к биологии и медицине. Ситуация, сложившаяся вокруг поразившей весь мир пандемии «русского парагриппа» – нелетального, но вызывающего самый странный побочный эффект, о котором когда-либо слышали люди, – была сложной, многозначимой и пугающе интересной. Если можно было так выразиться, сам вирус стал сейчас звездой.

Полученное объяснение странному поведению тысяч людей было настолько же неожиданным, насколько и вызывающим сомнение и недоверие. Оно немедленно стало мишенью десятков возмущенных возражений в профильной литературе. Фактически первые несколько статей в формате «описания клинических случаев» вовсе не претендовали на сколько-нибудь глубокий анализ. Ответом на них стали полтора десятка редакционных комментариев и «кратких сообщений», возражающих авторам исходных публикаций – с разной степенью насмешки или раздражения в формулировках. Потом, довольно быстро, пошла вторая волна статей, вновь поддерживающих исходную гипотезу, описывающих новые клинические случаи; в погоне за цитируемостью редакторы журналов начали сокращать длительность рецензирования. К этому времени комментарии в Сети и эфире считали уже сотнями: и от специалистов, и просто от людей с большим общественным весом. Вызывало возмущение несомненно и очевидно русское происхождение вируса, мешающего окончательной победе «миротворцев» над террористами в глубине Сибири. Использование биологического оружия, как известно, являлось преступным нарушением Конвенции ООН от 1971 года, и попранием всех возможных моральных норм в целом. Вызывало натуральный гнев то, что не было прямых и явных доказательств вины русских. Вызывало растерянность то, что впервые за столько лет миллионы людей осознали, что доказательства, в принципе, нужны: собственно, одних обвинений – мало. Это было непривычно для хозяев мира. Перед вторжением в Ирак было вполне достаточно показать людям пробирку с крахмалом и рассказать о «комнатах для изнасилований»; в Югославии было достаточно 200 раз кряду повторить выдумку об обнаруженных со спутников братских могилах и концлагерях на сербской территории. Сейчас вдруг оказалось, что всей коллективной мощи мировых СМИ, вместе взятых, не хватает…