– Вам было приказано доставить именуемое «Зимним вечером у моря» сложносочиненное блюдо к столу, однако вы его уронили, поскользнувшись на промасленном овоще?
– Баклажан то был. В оливково-горчичном масле, тоже краденый… Они все крадут и еще роняют. И крошки на скатертях…
– Это в самом деле был кусок баклажана, – прервал излияния Пьетро. – Я подтверждаю все сказанное. Мы собрали с пола, что смогли, потом, господин Фурис, пришли местные слуги и ваш ординарец, а я вернулся к обществу.
– Что сделаем и мы. Нашли из-за чего поднимать шум! Птица вечно дохнет, особенно от соленого. Фурис, вам придется пройти с нами и хотя бы один раз выпить за здоровье легата, иначе он не поймет.
– Да, господин маршал, но впоследствии я…
– Впоследствии – бога ради. Идемте.
Лидас на скрип двери даже не поднял головы, Агас осоловело смотрел на подсвечник, время от времени отправляя в рот кусочки фруктов, отец Ипполит что-то хотел сказать, но внезапно зевнул и прикрыл рот ладонью.
– Господа, – провозгласил Карло, – заведующий моей канцелярией желает произнести тост в честь нашего гостя.
– Я считаю это своей непосредственной и почетной обязанностью. Вы позволите?
– Сейчас! – откликнулся легат, глаза его сияли. – Пьетро, послушай! Все слушайте!
Звезда и смерть над Паоной, Рука, поднявшая знамя, Павлин под небом бессонным И наша дорога в пламя. Звезда и смерть над дорогой, Последний вкус винограда, И тот, кто превыше бога, И то, что важней награды… —ну, поняли?
– Ваша готовность умереть за… – Карло воровато глянул на отца Ипполита и вывернулся, – за Паону делает честь вашим чувствам, но я… Мы все здесь присутствующие… от имени корпуса… Фурис!