Маршал постоял у окна и вытащил прихваченную на всякий случай маску. Серебряный лик выказал привычное равнодушие, объяснять, с чего его золотому родичу вздумалось дрожать, он не спешил. Ли какое-то время вглядывался в черные глаза, потом убрал реликвию обратно в сумку. Мать не бредила и не ошибалась: в Нохе маску трясло, в подземелье это прекратилось. Что с ней было во время бегства через спятивший город, по понятным причинам никто не заметил. Капуль-Гизайль видел в реликвии исключительно произведение искусства, сам Ли внимания на древность не обращал – висит и висит, зато не склонный к мистицизму Валме возненавидел Рожу с первого взгляда.

На глазах виконта Рожа срывалась со стены дважды – когда в Надоре погибал старый замок, и потом еще раз. В Нохе в это время убился Альдо, а в урготском посольстве упал Рокэ… Оставь барон свое сокровище висеть, рухнуло бы оно в день мятежа или нет? Мать потребовала показать ей маску сразу после устроенной философами потасовки, и та лежала смирно, но ведь уродов к тому времени уже прикончили…

Сколько нужно «бесноватых», чтобы реликвия ожила, и, во имя братца Леворукого, имеют ли антики отношение к его собственной беготне по призрачной столице? Он в мельчайших подробностях видел, что творится в Нохе и под ее стенами, но далеко отойти не мог. От Нохи или от маски? Мать, когда он к ней прорвался, ничего в руках не держала, это Лионель помнил точно. Женщина боялась и мысленно звала сына, а гальтарскую реликвию били корчи, это связано или нет? В день рождения Рокэ шестерых понесло прочь из Аконы, прямиком в закат понесло… Это связано или нет?

Все шестеро так или иначе почуяли пролитую одним из них кровь, но причину нашел Придд. Не братья, не почти усыновленный матерью Ариго, а Придд! Почему? Почему смерч на Мельниковом лугу обогнул остатки «лилового» полка? Почему светопреставление вообще началось? На непонятно гнетущее чувство загодя жаловались многие, даже малыш Арно, землетрясение в Гаунау подползло куда более незаметно – Давенпорт увидел сон о надорской кляче, ему самому приснился отец, но такое случалось и прежде; вот в ущелье с костяным деревом его и впрямь потянуло. Он знал, что нужно повернуть, не дожидаясь возвращения разведчиков. Ага, а Хайнрих понял, когда нужно остановить авангард. Трое на две армии… Трое!

На Мельниковом лугу, если говорить о смутных предчувствиях, пророков собралось не меньше пяти, однако ни бежать, ни замереть их не тянуло. Придд, Арно, Райнштайнер, Ариго, все тот же Давенпорт, вернее Давенпорты… Погибший с лекарским обозом генерал слышал жалобу кургана, которому мешала дорога, однако курган не взбесился, а смерчи туда не добрались. Сожрав левый фланг и прикусив центр, водяное чудище вильнуло, то ли нацелившись на Маршальский, то ли обходя «спрутов». Придд в истории с кровью оказался самым чутким: он упокоил одного выходца, остановил второго, прогнал третьего, понял, что китовника надо убить на месте, но о странном состоянии перед битвой может сказать не больше Арно.