Ли усмехнулся, хотя сейчас его никто не мог видеть, и вернулся к столу. Лумель, в котором Бешеный со свитой решили ждать вестей от Заля, мирно коптил небо множеством дымовых труб. По всем прикидкам, раньше чем через три дня произойти не могло ничего, кроме снега, так что войну до поры до времени потеснили разномастные загадки, к которым все упорней цеплялись воспоминания. О Сильвестре, о Нохе, о попойке с Рокэ, когда они, отсмеявшись, вдруг заговорили о смерти, вернее о том, что врывается в пробитую смертью брешь.
– Соберано Алваро умер в своей постели, – с раздражением бросил тогда Алва. – Там, где он хотел. Дела были в полном порядке, а завещания он не менял после смерти Карлоса. Кроме бумаг с печатями я не получил ничего, от отца не получил… Приехал Хуан, назвал меня соберано, и все. – Но один ты остался не тогда. – А я один? – засмеялся Росио. – Тогда кто ты? Леворукий? В Гаунау так бы и подумали, но у нашего Врага глаза все же зеленые. – Жаль… – Жаль, что ты не в Гаунау? Ну, так доберись! – Ты можешь вытащить меня из дворца? – Я не стану этого делать.
Была осень, его первая дворцовая осень. Торка кончилась лишь немногим позже, чем юность. «Фульгаты» об уходе Савиньяка жалели, столица же не сразу поняла, кто пришел.
Тех, кого пришлось убить, Лионель почти не вспоминал, а о брате любовницы Колиньяра позабыл сразу же после беседы с кардиналом. Сильвестр согласился считать причиной дуэли одну из фрейлин, хотя даже дворцовым гобеленам было ясно – покойник ответил за язык сестры. Уже не гобелены додумались до того, что свежеиспеченный граф получил отпущение не только за прошлое. Сплетни будто ножом отрезало, но любовника одной дряни и мужа другой это не спасло – олень с вороном были слишком злы. Оллария урок усвоила, а вот они с Росио не сообразили, что схватили за горло не одну лишь женскую злобу.