– Эпинэ!

– Лэйе Астрапэ!

– Что-что?

Валме. Рокэ с фонарем, разогнавшееся в диком галопе сердце…

– Похоже, я брежу.

– Я бы сказал, что вы стоите, – не согласился Марсель, – а мы идем. В гости.

– Ко мне.

– Да-да… Рокэ, это, наверное, глупо… Что мы забрали из тайника ценности, я вам говорил, только это не все. Альдо отдал ваш дом Дику, а он…

– Юноша не переживал на сей счет, а вам и подавно не стоит. Алаты считают домом место, в которое тянет вернуться, а мориски – куда нет хода чужим. У меня в Олларии дома не было в обоих смыслах, хотя почему бы не назвать так позицию, где тебя труднее всего застать врасплох?

– Тогда, – вклинился Марсель, – это бастион.

– Вроде того. Впрочем, для Хуана отцовская резиденция стала домом, да и я начал привыкать… А ведь прибери Колиньяры к рукам особняк Эпинэ, у меня был бы шанс заполучить в постояльцы вас.

– Вы что?! Я бы никогда…

– И зря. Лошадей и дома нельзя оставлять одних, особенно зимой. Рамон, по крайней мере, должен топить. Любопытно, топят ли сейчас в Багерлее? При Морене топили.

– Я помню! – Забудешь такое! Жара Ренквахи, жара Кагеты, жара Багерлее…

Жара, тьма, жажда, от которой, если и удается избавиться, то во сне. Тогда ты пьешь вино или воду, ледяную, поющую, неиссякаемую. И становится легче, даже когда приходится просыпаться. – Господин Первый маршал… Монсеньор, вы спите? – Не сказал бы. Перт, вы с поручением или рискуете? – Я всегда проверяю наиболее важных… наиболее… – Заключенных. – Простите, Монсеньор. Я принес воду и буду приносить каждый вечер. К сожалению, я не могу выводить вас на прогулку. Установлены новые посты. – Тогда вам лучше не задерживаться. – Да, Монсеньор. Вода… – Не надо. – Но… – Не надо. И еще больше не надо приходить. – За мной не следят. – Дело не в этом. Вы не жили в пустыне, а там нельзя привыкать к воде, к тому, что она обязательно будет. Скажите лучше, что вы думаете о молодом Придде. Вы должны были его навещать. – Трудно сказать, Монсеньор… Он был вежлив и ни разу ничего не попросил. Дознаватели были им очень недовольны, а моим людям он скорее нравился. Валентин Придд, граф Васспард значился в списке узников, которых в случае получения особого приказа надлежит немедленно казнить, но приказ не был завизирован его величеством, и я не стал его исполнять. Теперь герцог Придд на стороне узурпатора, однако я бы назвал это не предательством, а местью. – Возможно, это нечто третье. Ступайте, и не забудьте несколько раз на меня пожаловаться. – Слушаюсь, Монсеньор. Я больше не приду, значит, вы не привыкнете к воде. Выпейте. – Спасибо. Нет. – Но почему? – Потому что иначе вы будете возвращаться. Скрип рассохшихся досок, глуховатый стук засовов, и снова с тобой жара и тьма. Неужели где-то есть холод и свет? Глупости, сейчас что-то вроде позднего вечера, Перт не рискнул бы явиться днем. Цикады в тишине поют громче, те, что в голове, не исключение; придется сидеть, прижавшись затылком к стене, так легче. Странно, что кровать не придвинули к дымоходу вплотную, хотя убивать они пока не собираются, им что-то очень нужно. Этот, в белом, говорил что именно, но цикады глушат и не такое. Чего же он хочет? Плохо, если ты не расслышал, и много хуже, если забыл. На руке что-то липкое и соленое. Кровь? Откуда? Да, кровь – ранка на запястье… Но до цепей с шипами Морен еще не додумался.