– А лошади?

– Что лошади?

– От этой зелени только люди дуреют или кони тоже?

– Им-то с чего?

– А нам? – кавалерист вздохнул так, будто сам стал лошадью, разумеется, мориском. Эмиль поморщился и залпом допил «последний» бокал; думать о взбеленившихся подонках было тошно, не думать – невозможно, только узор не складывался даже у Райнштайнера. Барон умудрился между, как он выразился, «уборкой окрестностей Аконы» и подготовкой обоза составить реестр изломных странностей, торжественно заключив, что «подобные неприятности в столь значительном количестве проявляются впервые, что делает потери неизбежными, а полученный опыт – бесценным для будущих поколений». О затее Ли бергер не написал ни слова, но проклятое «делает потери неизбежными» из головы не лезло, хоть тресни. Вино было бессильно, шадди – тем более, а тут еще пришли письма от матери. Десять строчек Арно, двадцать – ему, остальное – Лионелю. Дюжина страниц «бесценной для будущих поколений» зауми.

Удивленно хлюпнула, будто ругнулась, отодвигаемая бутыль – не дождавшийся ответа Шарли истолковал молчание начальства по-своему.

– Мы выступим, как только доставят приказ, – заверил он бравым генеральским тоном. – Господин командующий, желаю тебе хоть немного отдохнуть.

– Алва бы на моем месте ложиться не стал, и я, пожалуй, тоже не буду. – Обиделся и немедленно простил, или что-то чувствует? – Лучше подумаю, что еще осталось сделать, а вот ты ступай спать.

– Как-то не тянет, а подумать мне тоже не мешает. Могу прямо здесь, могу убраться.

– Здесь. Леворукий знает что! Полночи дурью маемся, а ведь могли бы маршрут поточнее наметить, переходы посчитать.

– И то! – кавалерист распахнул дверь, за которой караулили бодрый кот и сонный адъютант. – Еще свечей, прогорели, и шадди. Вина не надо.

– Во всех смыслах, – усмехнулся Эмиль, косясь на алатский выигрыш, все еще способный сбить с ног троих. Во всех смыслах сбить.

3

3

Ноги они с Алвой не переломали, но взошедший над мертвым аббатством тонюсенький месяц пришелся кстати. Если б еще через него не скользили похожие на дымные клубы облака, напоминая о чем-то смутно-страшном, что навеки приросло к ночи, ветру и луне.

– Почему? – внезапно спросил Иноходец, – почему облака бегут, а внизу тихо?

– Вам не хватает воя и свиста? – полюбопытствовал Рокэ, разглядывая черную двурогую громадину. – Рамон прав, удивительно невезучий храм… В него могло вернуться столько заметных персон, а прорвался дурак и ворюга. Книжные призраки полны величия и чувства долга, нам же если кто и попадается, то валтазары. При этом в Багерлее призраков и духу нет, а ведь там не всегда было столь благостно.