– Почему это нет? – тут же откликнулась моя подруга на сегодня. Я тоже успел уже руками пройтись по её фигуре, но, увы, ничего интересного для себя там так и не обнаружил, хотя для проформы всё-таки отметился как будущий сердцеед, прошептав ей на ушко какая она красавица, невероятно этим ей польстив. – Есть мультяна на пяти струнах. Качеством, правда, не вышла, но наш братец любил на ней побренчать. И струны не металлические. А что, есть кому на ней играть? – последовал закономерный вопрос, сопровождаемый заинтересованным взглядом прелестных глазок.

Барон хмыкнул.

– Тот, кто тебя сейчас так нежно обнимает за талию, прекрасно играет и говорят, что и поёт неплохо, но только свои песни.

– Если нет инструмента, мы и просто песни готовы послушать! – закричала вторая малолетка, нежащаяся в объятиях Попа. Тот и вовсе не стесняясь уже орудовал руками у неё под платьем.

Ох уж он и повеса!

– Нет! – теперь уже не согласился я, наградив мелкого барона уничтожающим взглядом, поняв, что отказаться от исполнения песен мне не суждено. Да и подружка так прижалась своей попой к моему паху и так многообещающе потирается о моего вздыбленного дружка! Говорить о нежелании петь резко расхотелось, ведь перерыв у меня в общении с женщинами был всё-таки очень приличный, как бы и вовсе в процессе общения конфуза не получилось и штаны единственные не запачкать.

Ох уж эта молодость!

Затем последовало предложение пройтись до их фургона.

И вот мы с моей подружкой держась за руки, почти бегом, ориентируясь на отблески костров, споро двигаемся к намеченной цели. Я уже успел узнать, что моя временная пассия – селянка. В семье у них было двенадцать человек, но после набега воинственных племён орков осталось их всего шестеро, если считать со старой бабушкой. Но по сравнению со многими переселенцами у них целых три телеги, одна из которых покрыта тентом. Она самая старшая в семье из детей, а мама сейчас обхаживает одного из наёмников, охраняющих караван. Она ещё очень красива, хотя и пришлось ей сильно поработать матерью героиней.

Ночь. Ни ветерка. Песни слышатся там и тут. Но ничего залихватского нет. Протяжные песни с болью в словах и с мелодиями, выводящимися нежными женскими голосами. В них сквозит надежда, надежда на счастливое будущее.

Вот и пришли.

А старуха-то, и не старуха вовсе. Такая крепенькая женщина лет сорока-сорока пяти. Но, если учесть во сколько тут девчонки в деревнях мамами становятся, то и неудивительно, что для всех эта красивая пожилая женщина является глубокой старухой, хотя в теории и она ещё может нарожать детей.