– Владислав Анатольевич! Там люди!

Колосов отреагировал моментально. Бросился к Володе и застыл на месте. И было отчего.

В колбе действительно находился человек. Но какой! Дебелое лицо, крупные надбровные дуги. Звериный рык, кажется, навечно застыл на его толстых губах, торчали крупные зубы. Синие и красные волоски намертво присосались к вискам, оплетали тело, словно электрические провода нового Франкенштейна. Володя бросился к следующей колбе. Кто там находился в заточении, понять было невозможно – тело высохло, скукожилось, точно древняя мумия, при этом приобретя прозрачность. Колосов стоял, разинув рот, смотрел на высохшие вены и артерии, отчетливо выступающие за «стеклянной» кожей. В соседней колбе он увидел молодую девушку, по виду их современницу, в шортах и красной майке с надписью по-английски «Миру – мир». Ряд пустых вместилищ, а потом…

– Коля! Коля! – заорал Гришков, со всей силы ударив по колбе.

Коля Смагин висел в пространстве, вытянув вперед шею, как человек, совершающий рывок из воды. Его глаза были широко раскрыты, рот напряжен, руки выставлены вперед. Волоски копошились, подбирались к вискам, осторожными уколами пробуя кожу. Колосов, запечатав себе рот ладонью, смотрел в его мертвые, ничего не выражающие глаза. Шок длился несколько минут, пока Гришков пробовал разбить стекло, а потом сел на пол, прислонившись к нему спиной, и заплакал.