В доме воцарилась тишина. Кистенёв, которого выстрел заставил содрогнуться и немного отойти от стены переводил взгляд то на Крейтона, то на приглашённых им правых, которые к тому моменту уже распределились в полукруг. Крейтон сделал шаг в сторону и опустил руку с пистолетом. Среди собравшихся пронёсся шепоток, но единственным словом, которое смог уловить Кистенёв, было: «волына».

— Скольких мы сможем собрать? — произнёс уже спокойным голосом Крейтон.

— Ну не знаю человек двадцать-тридцать.

— Да не, полсотни, может, соберём.

— Какой полсотни, дай Бог десяток.

— Десяток? — холодно удивился Мессеир. — А что так мало.

— Ничего удивительного. На кухне у нас полгорода, националисты и патриоты, только вот на улице это хрен заметишь.

— И всё-таки сколько? — снова спросил Крейтон.

— На последнем «Русском марше» в столице было от силы тысяч десять, — вдруг выступил Семелесов, — только вот в Москве население пятнадцать миллионов, а у нас четыреста тысяч, так что считайте сами.

— Да что в Москве, там хачей половина.

— Как будто у нас лучше.

— А сколько у нас было на «Русском марше»?

— У нас проводили «Русский марш»?

— Вроде же было что-то.

— Понятно! — резко оборвал всех Крейтон, и вернулся на своё место, как и прежде приняв достаточно расслабленный вид. — Нам необходимо набрать здесь хотя бы пару тысяч, чтобы было с чем выходить против полиции. Оружие я обеспечу.

— И где ты собрался столько искать, умник?

— Да повсюду, — флегматично ответил Мессеир. — Мы в перевёрнутом мире, здесь в семнадцать все грезят национальной революцией и расстрелами врагов народа, а к сорока вдруг осознают, что гражданские права это не такая плохая вещь, но сейчас важнее как раз первые. Они поднимутся, верьте мне, они не будут знать, за что сражаются, но будут верить, что за что-то хорошее. И мы дадим им то, чего они хотят больше всего, то ради чего с лёгкостью расстанутся со своей прежней жизнью и прежним достатком, мы дадим им это, мы дадим им войну.

Кистенёв смотрел на Крейтона сбоку и, тем не менее, он не мог не различить этот взгляд столь холодный и уверенный. И это выражение лица, где серьёзность соперничала с мечтательностью. И тут он понял: этот человек действительно верил. Он верил в то, что тысячи людей, молодых людей, которым осточертел этот новый мир, в котором они могли увидеть все чудеса света, но только на мониторе, в котором они легко могли найти применение своим талантам, но лишь с трудом получить толику от результатов их применения. Они, столько воевавшие в своих компьютерных играх с радостью ухватятся за возможность повторить всё это в реальной жизни, при этом став героями, а не преступниками. Да, Василий, знал, что Крейтон был уверен в этом, и что самое страшное он понимал, что и сам считает точно также.