Когда графиня начала расспрашивать таинственного человека, тот немедленно ушел. Девушка рассказала о нем только брату Свечке.

– А правая рука у него была покалечена?

– Так вы думаете?.. Дайте-ка вспомнить. Не знаю. Помню лишь его глаза – у него был гипнотический взгляд.

– Неважно, кем он был, но важно, о чем поведал. Не будем никому об этом рассказывать. И так путешествие нелегко дается, еще не хватало толпы пьяных коннектенцев, празднующих победу.

Двигались они действительно медленно. В самый удачный день – после отъезда из Кастрересона – удалось преодолеть лишь девять миль. Когда начались дожди и дороги стали непроходимыми, пришлось и вовсе на два дня остановиться. Дождь вообще шел частенько – такое уж было время года, – зато дальше на востоке погода налаживалась.

Когда Сочия и совершенный наконец увидели северные и западные стены Каурена, как раз моросило. Уже перевалило за полдень. В самом городе дождь не шел: сияющий Каурен, будто озаренный солнцем остров, возвышался в окружении весенней зелени всех возможных оттенков.

– Будем надеяться, это добрый знак, – сказала Сочия.

Вести об их приближении обогнали сам караван. До города оставалось еще несколько часов пути, а из ворот уже выходили люди.

– Разбаловалась я, – прошептала Сочия, – все думаю: можно же за десять минут туда долететь.

– Держи свое умение в тайне. Никогда, слышишь, никогда не поддавайся желанию похвастаться.

– Знаю-знаю.

– Люди не изумятся, но испугаются.

– Знаю. Если позволю своему огненному норову взять верх – сгорю.

Старик усмехнулся.

В Каурен путешественники въехали уже к вечеру. На улицах ярко горели факелы. Народ желал видеть новых правителей. Люмьер оказал им такую любезность – проснулся и устроил тарарам.

В толпе брат Свечка заметил и мрачные лица. Несмотря ни на что, в Каурене еще оставались епископальные чалдаряне, считавшие, что вполне уместно сжигать людей и вступать в Конгрегацию по искоренению богохульства и ереси.

Свечка подумал, что, может, еще и заскучает по жесткой Бернардиновой справедливости.

Семейство Арчимбо, за исключением Гилеметты и Эскамеролы, и кауренские мейсаляне отделились от отряда и отправились разыскивать свои дома. Сочия послала с ними вооруженных всадников, чтобы они помогли выгнать тех, кто эти дома занял. Графиня хотела с самого начала продемонстрировать свою преданность. С ее друзьями следует обращаться хорошо. Править она будет справедливо, но тому, кто не протянет ей руку дружбы, не стоит рассчитывать на доброе отношение.

Брат Свечка остался с Сочией, хотел дождаться, пока она не устроится в городе, представить графиню влиятельным жителям Каурена и поддержать, когда придет черед разбираться с дирецийцами. Монах опасался, что дирецийская знать не захочет расставаться с приобретенным могуществом.