– Что с тобой, Цзян? – Он положил ладонь на её запястье, и почувствовал, что она едва сдержалась, чтобы не отдёрнуть руку. – Прости, но мы должны знать, что тебя так тревожит.

– Я… – На её глазах выступили слёзы. – Я не могу больше. Сила, которую мы обрели, стала для меня проклятьем. Разве на твоей душе не лежат тяжким грузом руины Дуньхуана, тысячи и тысячи прерванных жизней. Если бы не мы, они были бы живы.

– Мы уже говорили об этом… – Почему-то Яо Вай был уверен, что она говорит ему не всю правду. – Не наша вина, что Мо Джучи проявил неслыханную жестокость.

Услышав это имя, встрепенулась Чань Хэ и уже в который раз задала один и тот же вопрос:

– Когда мы, наконец, отомстим?

– Когда ты перестанешь видеть в мести нашу единственную цель, – повторил свой обычный ответ Яо Вай. – Не мести мы должны жаждать, но справедливости, не хаоса, но гармонии, не смерти, но жизни. Так говорил учитель Чао Ши.

– Я боюсь. – Цзянь смахнул с лица слезу.

– Расскажи всё, и любой из нас сделает всё, чтобы рассеять твои сомнения и страхи, – пообещал Яо Вай. – Чего ты боишься?

– Себя…

Яо не стал торопить её. Слово, не успевшее созреть, обычно оборачивается ложью, а значит, не стоит тянуть признание клещами из того, кто тебе дорог, кому надлежит доверять. Стихла беззлобная перебранка между Ван Буном и Лао Дуном, которые негромко спорили о том, под каким соусом лучше подавать утку по-нанкински. Чжоу Хун и Лянь Джебе перестали ворковать, сидя за своим углом стола, но не расцепили сплетённых пальцев, положив руки на столешницу. После схватки в Дуньхуане их отношения перешагнули за порог дружбы и уважения, и это было во благо: если крылья Дракона скреплены любовью, то его мощь и добродетельность от этого лишь нарастают…

Яо жестом отогнал официанта, уже нацелившегося принять заказ, и тот с поклоном удалился.

– Я боюсь того, что внутри меня, – продолжила Цзян после недолгой паузы. – Во мне звучит какой-то властный и вкрадчивый голос, который не может принадлежать мне. Я не могу представить, чтобы в моей голове и в моём сердце родились те гнусности, на которые он меня толкает, которыми он оскверняет мои разум и душу. Но иногда мне кажется, что у меня нет сил сопротивляться. Когда мы обратили в бегство Мо Джучи, этот голос требовал, чтобы я убила вас всех, и обещал, что тогда силы Дракона будут принадлежать мне одной. Но страшнее всего… Страшнее всего была доля мгновения, когда мне показалось, что я готова согласиться. Наверное, вам стоит от меня избавиться. Я боюсь стать причиной боли и несчастий. Я боюсь навредить вам. Я боюсь… Я отдам вам свою долю металла богов. Я уйду – так будет лучше.