– Самент – мой друг, – ответил ей лорд, – и одолжил мне свое имя для поездки на юг. В Энджирсе нас не знают в лицо. – Он взял Лорейн за руку. – Разведен или нет, я не мог отправить жену одну к враждебному двору.

– Мой отец может разорвать бумагу, но не в силах отменить наши обеты, – сказала Лорейн. – Я выйду за Райнбека, если этого потребуют соображения политики, но он никогда не станет мне мужем. – Она посмотрела на Самента. – Даже если мой муж, во исполнение своего ночного желания, погибнет во время этой дурацкой поездки в Лактон.

– Я должен ехать, – возразил Самент. – Если нам удастся освободить Лактон, тебе, возможно, не придется выходить за Райнбека. Если нет, я лучше умру, чем это увижу.

Лорейн недоверчиво взглянула на Лишу:

– Полагаю, вам этого не понять, госпожа. Доло́жите герцогине?

Не обращая внимания на ошеломленный вид принцессы, Лиша привлекла ее к себе и обняла:

– Я понимаю вас лучше, чем вы думаете. Даю слово травницы, что буду молчать, пока вы не выйдете за Райнбека. – Она взглянула на Самента. – Если это случится, вы вернетесь в Милн и останетесь там, пока не родится наследник, чтобы не возникло никаких сомнений.

Самент скрипнул зубами, но коротко кивнул.

– После чего, – сказала Лиша, – ваши дела перестанут меня касаться.

С этими словами она покинула их и вернулась в бальный зал, где пробыла ровно столько, сколько понадобилось, чтобы увериться: Тамоса там нет. Без туфель ей казалось, что все стали выше, но у нее пропало желание танцевать. Подав знак Уонде, она удалилась в свои покои.

Там Лиша села за стол и взяла лист драгоценной цветочной бумаги, которую изготовила в отцовской лавке. Запас почти иссяк, и у нее, очевидно, так и не будет времени сделать еще.

Но для чего нужна особая бумага, если не высказать на ней возлюбленному всего, что осталось недоговоренным?

Она промучилась ночь, а после отправила Уонду проследить, чтобы граф не уехал без письма.

Все ждали, что после танца Гаред уделит внимание каждой дебютантке, но между песнями он неизменно подзывал Рожера и ни с кем не оставался наедине. Его неуклонно всякий раз сносило в сторону Розаль, и он увлекал за собой не умолкавших ни на секунду претенденток. Вскоре дочь красильщика окружили юные особы, единые в стремлении ее сокрушить.

– Что смыслит дочь красильщика в управлении баронством? – подивилась Карин.

– Прошу вас, миледи, – улыбнулась Розаль. – Просветите нас. Ваш отец, например, вогнал Ривербридж в такие долги, что пришлось удвоить пошлину за проезд по мосту. Купцы закладывают стоимость проезда в цены на товары, и люди вроде моего отца платят за материалы больше, и все это в итоге сказывается на крестьянстве. Как бы решили эту проблему вы?