Путь до монастыря занял пятнадцать дней. Терн вел Тамоса и его воинов мимо вражеских разведчиков и по сухим местам, где можно было пастись лошадям. Торфунам достались девять «деревянных солдат», а семь лошадей сломали ноги, и пришлось их добить. Одному Горному Копью торфун плюнул в лицо. Терн смазал ожог грязью, сделал припарки, но, когда снял повязки, оно все равно смахивало на оплывшую свечу.

Монастырь Новой Зари стоял на высоком, нависавшем над озером утесе. Вода окружала его с трех сторон, и попасть в него было можно только по узкой дороге, которую пересекал ров, сообщавшийся с озерными водами. На ров опускался подъемный мост. Деревянные стены были высоки и толсты. К причалам, находившимся на каменистых выступах с юга и севера, корабли доставляли товары и скот, которые затем поднимали по узкой лестнице, зигзагом вырубленной в скальной породе.

Мост опустили, и отряд въехал на территорию монастыря.

– Создатель!.. – проговорил Тамос при виде палаточных лагерей беженцев.

Люди были истощены и грязны, к нехватке продовольствия они успели привыкнуть.

– Не думал, что дело так скверно, – признался Самент. – Беженцы в Лощине…

– …имеют преимущество безопасности на дружественной территории, – докончил Тамос. – А эти несчастные… – Он обратился к своему капитану: – Найди интенданта и доставь наши припасы. Выясни, чем еще мы можем помочь этим людям.

Тот отсалютовал и исчез, а Терн проводил Тамоса и Самента к дверям монастыря. Их ждал престарелый рачитель Вереск. Толстяк крепко обнял Терна:

– Благослови тебя Создатель, мальчик! – Затем он низко поклонился графу. – Большая честь, ваша светлость. Добро пожаловать в монастырь Новой Зари. Я рачитель Вереск и отведу вас к пастырю.

Терна редко вводили в личные апартаменты пастыря Алина. Тот, как и рачитель Вереск, носил простую бурую рясу, но роскошь его покоев превосходила всякие фантазии мальчика. Ковры были толстые, мягкие и красочные, расшитые мощными церковными метками. Служки приготовили метлы – не ровен час Терн наследит грязными сандалиями.

Сиденья и ложа представляли собой огромные пуфы. Вереск запретил Терну садиться на них, чтобы не испачкать соком свиного корня, но мальчик на ходу провел пальцами по бархатной тахте и вздрогнул от удовольствия.

Вдоль стен от пола до потолка высились стеллажи из лакированного златодрева, сплошь забитые книгами. Вереск пробовал научить Терна читать, но ученика больше занимали картинки. Пастырь и еще два человека ждали в дальнем кабинете.

Релан, отец Терна, все рассказал сыну о поклонах. Пастырь склонился низко и достаточно надолго, чтобы выказать уважение и не потерять лица. Как равный.