– Второй раз мы встречаемся здесь и вновь по той же причине: вы совершили проступок.

– Чем же я прогневал ваше величество? – спросил Антон, продолжая изображать светские манеры.

Он ясно ощутил, что до утра может не дожить.

– Тем, что лезете не в свое дело, конде. Вы взяли на себя роль защитника архипелага. Воскрешаете ушедших, пытаетесь сохранить мертвый город и всячески помогаете демиургу. А мне этого не нужно.

– Осмелюсь спросить: что же нужно вашему величеству?

Валерия бросила на комиссара красноречивый взгляд:

– Возможно, все еще вы сами. Вы не находите это интересным?

Антон колебался всего секунду. «Балерина и орлан – это символ. Их нельзя соединять», – вспомнил он отчетливо.

– Я недостоин этой высокой чести, ваше величество.

– Вы полагаете, – усмехнулась Валерия, – я не в состоянии решить, чего вы достойны? Чего вы хотите, орлан? Скажите! Быть может, вы еще не осознали этого, но я – императрица. И могу сделать для вас все. Слышите? Все что угодно.

Освещение во дворе было не просто ярким, оно казалось Антону ослепительным. Голубые глаза новой императрицы блестели в лучах фонарей, словно драгоценные камни.

Антон уже выстроил в голове длиннющую фразу, которая начиналась со слов: «Преклоняясь перед совершенной красотой моей императрицы, взываю к ее бесконечному великодушию…»

Но вместо этого выпалил:

– Я принадлежу другой, ваше величество. Я отдал перо, если вашему величеству известно, что это значит.

– Вы так любите свою балерину? – холодно спросила Валерия.

Антон молча поклонился.

– На что же вы рассчитываете?..

«…Глупец», – читалось в ее взгляде. И слова про бесконечное великодушие Антон проглотил.

– Кстати… – Императрица на миг опустила ресницы и стянула с руки перчатку. – А Рока-Алада вы любите?

– Что ваше величество имеет в виду?