Бывший гвардеец вывалился из седла, сурово приложился спиной об пол, хотя падение смягчили переплетения внешних внутренностей фагов. Проехавшись на спине метров пять, Лещинский врезался в плотный студень ближайшего фага.

Квадроцикл же сбил Тарбака и заставил алчно трепещущие желудки втянуться.

Лещинский застонал, поправил маску. Затем рывком вскочил на ноги, выхватил из-за пояса припасенную отвертку. Двинулся нетвердой походкой к вяло пытающемуся подняться Тарбаку. От адреналинового опьянения Лещинский не чувствовал боли от ушибов и ссадин.

Специфическую вонь фагов, которая просачивалась внутрь противогаза, он тоже почувствовал не сразу.

Тем временем на фаго-ферме становилось светлее. Лещинский поднял взгляд и увидел, что на заборе сидят, свесив ноги, несколько десятков херувимов. Точно древние римляне, они приготовились смотреть схватку идущих на смерть рабов.

Тарбак поднялся. Он отряхнул колени, хлопнул жабрами и уставился на Лещинского.

– Мой Путь не заканчивается на этой планете, – сказал он. – Твой – тоже.

– Как бы не так, – отозвался Лещинский, хотя его, вероятно, никто не услышал.

Сочащийся слизью желудок самого жирного фага смахнул Тарбака: был, и нет. Тот даже не успел ничего понять. Силуэт наблюдателя Пути появился внутри обтянутого полупрозрачной мембраной цилиндра.

– Нет! – закричал Лещинский. – Нет! Пожалуйста, нет!

Херувимы смеялись. По забору метались световые блики.

– Что со сценарием, Костя? – спросили его сзади.

– Наша реальность рушится, – сказали сбоку.

– Вы хотели добить разваливающуюся Вселенную, создав временной парадокс? – окликнули его с другой стороны.

– Очень умно, Костя!

– Вы закончили сценарий?

– Пространство и время трещат по швам, все перемешалось.

– Древние боги просыпаются, мифы оживают.

– Нам нужны сценарии от таких, как вы, чтобы удержать реальность.

– Чтобы все соответствовало действительности, Костя.