– Никогда себе не прощу, что тогда отказался от вашего предложения, – прохрипел Эдвард, вспомнив идею корсара напасть еще в день его помолвки, – но теперь я знаю, что должен делать. Как только встану на ноги, – его лицо перекосила гримаса злобы, единственная эмоция, что еще пробивалась из-под сплошного покрова боли и отчаяния, – призову старика Гористара к ответу.

– Не получится, – покачал головой Де Адрил. – Старый граф мертв. Респир выстрелил ему в лицо, это было первым актом всей этой постановки. Наверное, он пытался контролировать этого психа, удержать от подобного безумия, но только подписал себе смертный приговор. Дом Гористаров уже объявил цену за его голову, но вряд ли у них что-то выйдет. Он переиграл его точно так же, как и всех нас. А сейчас, наверное, сидит в каком-нибудь кабаке и смеется над всеми.

– Недолго ему смеяться, – от мысли об этом человеке в Эдварде проснулась такая ненависть, что даже боль отступила. Холодное чувство, словно выкованное из стали, пробивалось сквозь истощенное отчаянием сознание, возвращая к жизни и заставляя мозг начинать логически мыслить. – Я убью его. За все то, что он сделал, такое не должно остаться прощенным… – он понял, что все еще держит руку Севереда, сжав с такой силой, что даже побелели костяшки пальцев. Отпустив его, добавил. – Куда бы он ни сбежал, как бы далеко не прятался, все равной найду его и заставлю ответить за все, что он сделал. Со мной… с ней…

– Не самая хорошая идея, – попытался его остановить Северед. – Вы барон, у вас множество дел как на Рейнсвальде, так и за его пределами, не стоит губить свою жизнь лишь ради того, чтобы выследить одного безумца.

– Жизнь?! – выдохнул Эдвард. – О какой жизни вы говорите, капитан? О какой жизни вообще может идти речь? Моя жизнь закончилась у ступенек храма, когда этот выродок расстрелял мою жену, которая только начинала жить! И меня вместе с ней. Я умер еще там, там осталась моя душа, сгорев без остатка! И не понимаю, почему вы меня спасли, почему не дали умереть рядом с ней! – он снова сорвался на крик, выплескивая из себя эмоции, как из пробитого бака, так что в палату даже вошла медсестра, но Де Адрил остановил ее жестом. Эдварду необходимо было выговориться, иначе мысли в его голове убьют барона вернее любого клинка.

– Барон, – его вассал тоже попытался вмешаться, – я понимаю вашу боль утраты, но вы должны хотя бы сейчас вести себя спокойнее, ваш организм еще очень слаб, такие сильные эмоции могут вам повредить. Вы же не хотите до конца своих дней оставаться в инвалидной коляске? – такие уговоры все же подействовали на молодого барона.